Он реализовывал именно тот проект, который был озвучен Лениным: газета должна стать не только агитатором, но и «коллективным организатором». Создавалась сеть агентов «Искры» в Германии, Франции, Швейцарии, Бельгии. На их базе возникла обновленная эмигрантская организация — Заграничная лига русской революционной социал-демократии. Организовывались каналы для переправки газеты в Россию. А внутри России формировалась сеть штаб-квартир и корреспондентских пунктов. Они становились «заготовками» будущих партийных структур.
Кроме Ульянова, Парвус привлек в Мюнхен Мартова, Потресова, Засулич, Инну Смидович (Леман). Все они получали весьма неплохие оклады. Например, Ленин и Крупская сняли отдельную квартиру в Швабинге, элитном пригороде Мюнхена, где располагался особняк самого Парвуса. Ходили к нему в гости, дружили семьями. Правда, в апреле 1902 г. повздорили, и Ленин уехал в Лондон. Возможно, из-за финансовой нечистоплотности Парвуса, часть поступающих средств «прилипала» к его рукам. Но личные отношения никоим образом не сказались на революционной работе! Куда там! Спонсоры требовали результатов, и заказы добросовестно отрабатывались, невзирая на персональную дружбу или вражду. Третий центр российских социал-демократов, лондонский, мог в чем-то спорить со швейцарскими и мюнхенским, но не противостоял им, а дополнял их. Он даже получил преимущества — ведь Англия в это время стала союзницей Японии.
Продолжался и поиск новых активистов. К революционной деятельности начали активно привлекать уголовников (скоро они возглавят дружины боевиков). А в сибирской ссылке в Верхнеленске обретался недоучившийся студент Лев Бронштейн. Трудился приказчиком у местного купца, подрабатывал журналистикой, публиковался в иркутской газете «Восточное обозрение». Его статьи заметили и оценили где-то на высоком уровне. В 1902 г. для него, еще никому не известного журналиста-любителя, устроили побег. Организация была очень четкой, явно целенаправленной. Он быстро промчался на санях до Иркутска. Кто-то (кто — неизвестно) ждал его. Лев получил деньги, приличный костюм, документы, билет. Сел в поезд — и поминай как звали. В мемуарах указывал, будто в чистый бланк паспорта вписал ради шутки фамилию тюремного надзирателя, Троцкий. Но это вранье. Вписывание собственной рукой могло дорого обойтись при любой проверке документов. Ведь опытный глаз сразу заметит разницу между «профессиональным» почерком полицейского писаря и дилетанта. Но, как уже говорилось, действовала централизованная система. Льву Давидовичу достался паспорт отставного полковника Николая Троцкого, умершего в Екатеринославе.
