- Феоктистом кличут, Фешей.
Они долго шли сквозь чащу чуть приметной тропой. Наконец, уперлись в высокий частокол, и Спиридон, так звали провожатого, постучал в дубовую калитку. Отворил ее хромой сторож, придержал собаку.
Путники вступили на широкий двор, посреди которого стояла добротная пятистенка. За ней - конюшня, хлев, банька. Возле избы две оседланные лошади подбирали губами с земли накошеную траву. На верхней ступеньке крыльца, сидя, спал паренек в красной выгоревшей на солнце рубахе. Возле него лежали уздечка, шило, иголка, моток дратвы. Видимо, перед тем, как уснуть, шорничал. В ногах парня свернулся в клубок лохматый песик.
Как только Спиридон и Фешка вступили на крыльцо, щенок затявкал, и спящий пробудился. Сделав вид, что бодрствовал, с притворной строгостью спросил:
- Откуда шлепаешь, Спиря? Что за хлопец с тобой?
- У брода его встречал. Кузнеца Северьяна из Тобольска сынок. К атаману, можно?
- Валяйте. Там сейчас обедают. А я уже... - и парень погладил округлившийся живот.
- Оно и видно. Караульный, а дрыхнешь - съязвил Спиридон и через сени прошел с Фешкой в горницу. Там за столом, накрытым белой холстиной, сидели пять человек. В красном углу мальчик увидел самого Галкина, плечистого мужика с властными чертами лица. На его правой щеке пролег глубокий шрам. Фешка сразу узнал атамана, хотя раньше видел его только раз.
Между тем, молодица в нарядном сарафане внесла в горницу сковороду с рыбой. Соблазняюще запахло жареным.
- Удружила, Маланья Егоровна, от и хариусов дождались! - оживились за столом. - Золото - баба!
- С такой хозяйкой не жизнь, а малина! - молвил Галкин.
Он окинул застолье взглядом, и стало тихо. Воспользовавшись паузой, Спиридон напомнил о своем присутствии:
- Тарас Федорович! Вот мальца привел, как велели...
- Вижу, - отозвался атаман. - Подойдите ближе. Знаю тебя, хлопче. Отца твоего, давно знаю. Какие вести принес?
Фешка взял со стола ножик и, сняв шапку, вспорол подкладку, извлек из-под нее скрученную бумажку, протянул Галкину. Тот прочел записку и помрачнел:
- Орлика нашего на базаре сцапали...
В горнице затихло, постукивали на стене ходики. Старший из мужиков, сивый и морщинистый, вздохнул:
- Все под Богом ходим. Предал кто-то Орлика...
- Умен ты, Петрович, - едко заметил Галкин. - Все тебе ведомо. Может, и имечко предателя назовешь?
- Придет час, и назову, - ответил старик - А пока ни на кого грешить не буду. Дознаюсь - не пощажу!
