Шаги его светлости я, к сожалению, слышала. И не открывая глаз, ощутила, когда он подошел и встал надо мной. Постоял некоторое время, затем произнес:
– На эту ночь я могу дать вам свою рубашку.
– Благодарю вас, мне вполне удобно, – ответила я, продолжая пытаться спать.
– Ари, – его светлость опустился на край кровати, пододвинув меня, – полагаю, вам станет лучше после глотка виски.
Открыла глаза. В руке, протянутой ко мне, лорд оттон Грэйд держал стакан, на четверть заполненный прозрачной коричневатой жидкостью.
– Станет легче, – заверил меня герцог.
Сев на постели, я взяла протянутое и махом выпила все, даже не сопротивляясь, не сразу сообразив, что такое «виски»! Горло опалило огнем! Слезы, совершенно неожиданные, теплыми ручейками заструились по лицу, дышать не выходило, я лишь могла как рыба, выброшенная на лед, хватать ртом воздух!
– Вода, – со спокойной улыбкой произнес лорд оттон Грэйд, протягивая второй, ранее не замеченный мной стакан, заполненный доверху.
Без церемоний я схватила его и начала жадно пить, пытаясь погасить пожар во рту, но вдруг ощутила, что в животе стало как-то странно и тепло, а голова почему-то кружится.
– Умница.
Его светлость мягко отобрал у меня стакан, поставил оба пустых стакана на прикроватный столик, достал откуда-то сухой носовой платок и с каким-то провокационным прищуром поинтересовался:
– Помочь?
Мои глаза застилали радужные слезы, и от этого казалось, что вся мрачная спальня вмиг преобразилась в волшебные чертоги, заполненные светом, бликами, сиянием…
– Ари, – голос герцога прозвучал так мягко, – как вы?
Я ощутила прикосновение шелковой ткани к лицу, и от этих прикосновений переставало быть мокро, а еще все вокруг так неожиданно закружилось…
– Там было всего два глотка, Ариэлла, – несколько укоризненно произнес лорд оттон Грэйд.
– А т-т-там б-был-ло п-п-привидение, – почему-то заплетающимся языком произнесла я.
– Да, – его светлость грустно улыбнулся, – к сожалению, было.
Я кивнула, и от этого движения упала на подушки и теперь смотрела на балдахин над головой. Балдахин переливался всеми цветами радуги и тоже начал кружиться, как на карусели. Но помимо удивительного явления, я вспомнила:
– У в-в-вас г-г-глаза свет-т-тились, – говорить было неимоверно трудно, – тусклым голубоватым сиянием, к-к-как… святой сплав.
Герцог почему-то не сказал на это ни слова. Поднялся, прошел к окну, некоторое время стоял, глядя вдаль, а я, повернувшись на бок, смотрела на него. Его светлость тоже кружился, как и все здесь. Я лежала, а все кружилось.
