— Лучше всего, если отдадите добровольно, — спустя некоторое время заговорила полковник Кока Мавродин. — И тогда самое трудное будет позади.
— Я не тороплюсь, — ответил шофер.
— Не верится мне, что вы только и мечтаете, чтобы мои люди ощупали вас со всех сторон.
— Почему бы и нет? Я очень даже обожаю, когда мне яйца чешут.
Карандаш, зажатый в пальцах Коки Мавродин, дрожал; серые гусаки приступили к досмотру. Пальцы их медленно, тщательно, прочувствованно исследовали складки кожи, находили потаенные места, скрытые глыбами буйного мяса. Они даже раздвинули тяжелые ягодицы Мустафы Муккермана и с мрачной сосредоточенностью заглянули в щель между ними, покачали мошонку с лениво спящими в ней ядрами. Когда они покончили с этим, у них едва хватило духу взглянуть друг на друга: даже в самых интимных местах, самых скрытых тайниках на теле турка-шофера они не нашли ничего.
А Мустафа Муккерман стоял, расставив ноги, с некоторым ожиданием на лице, словно сожалея, что все так скоро закончилось. И, поглядывая вокруг из-под пухлых век, рассеянно переминался с ноги на ногу в лужах растаявшего снега.
— Вы тоже заметили, что он ухмыляется? — блеснула на меня взглядом Кока Мавродин. — Но — какого, спрашивается, дьявола?
— Во-первых, — ответил вместо меня Мустафа Муккерман, — чтобы хорошо выглядеть на фотографиях. Во- вторых, все это я еще вчера видел во сне. Поэтому у меня, как ни прискорбно, нет того, что вы ищете.
Кока Мавродин уставилась на серых гусаков, бросила беглый взгляд, кажется, и на меня, потом, резко сломав карандаш, который она, очевидно, приготовила для чего-то, швырнула обломки в снег. И, как человек, который сделал все, что мог, двинулась к ожидающей ее амфибии; следом за ней, сохраняя строгое выражение на лице, заторопились серые гусаки. Я тоже, с тяжелыми фотоаппаратами на шее, отправился было за ними.
И тут взгляд мой встретился с глазами Мустафы. Они были бархатными, теплыми, полными доброты и симпатии. Протянув ко мне руку, он согнул огромный указательный палец и поманил меня к себе. Вынув из бардачка пачку «Кента», пакетик фруктового мармелада «Харибо» и еще откуда-то добыв шоколадное рождественское яйцо «Киндер-сюрприз» в золотистой фольге, он все это протянул на гигантской ладони мне. Кто б мог подумать, что в этот холодный, заснеженный, ветреный день, первый день зимы, на перевале в самом сердце угрюмых гор, я ни с того ни с сего получу подарок, да не от кого-нибудь, а от голого турка!
