— Небось они у них уже целую неделю отдыхают… Была у председателя?
— Как наставлял ты меня, все так ему и выложила: Иван, дескать, просил, дай парню хоть три дня отдохнуть, чтоб не осрамиться нам, как в прошлом году; наверно, говорю, разливовцы своих больше недели тренируют, на отдыхе их держат.
— Ну, а он что?
— А он и отвечает: я, мол, очень уважаю Ивана, но выигрышу на лодочных состязаниях предпочитаю выполнение предмайского плана…
— Заячья душа у этого сукиного сына… «Предпочитаю выполнение предмайского плана…». Кто ж ему говорит: «план срывай, а состязание выигрывай»?! Выходит, дать одному человеку на три дня отгул, значит провалить план — стыдно же!.. Ведь стыдно, Петруша, а? — говорит Иван внуку, который крепко держит в руках пучок гусиных перьев.
— Стыдно!
— А что еще стыдно?
— Постель мочить!
— А еще?
— Занять последнее место, — отвечает Петруша и разбрасывает перья по комнате…
— Выйдем с тобой в море? — спрашивает Иван у внука.
— Выйдем, — говорит Петруша и кладет дедовы сапоги друг на друга, вроде ступенек…
У верхнего сапога выело кожу на голенище, Петруша в который раз обнаруживает здесь дырку, просовывает в нее палец и забывает вскарабкаться на лодку.
— А не стыдно в таких вот сапогах на люди показаться?
— Стыдно.
Иван думает о ходьбе и осторожно шевелит ногами под одеялом, при каждом движении они трещат в суставах… Иван думает о ходьбе… Самое трудное для него теперь — это ходьба. Он может сплести новые сети и починить старые, выстругать весла и закрепить грузила… Только ходить не может… Может говорить, может часами слушать вернувшегося с моря сына… С вечера и до рассвета неплохо чувствует себя Иван в постели, потому что с вечера до рассвета и другие лежат. Но остальное время он не в себе, он раздражен и зол. Нет, пока жив человек, он должен уметь передвигаться хоть настолько, чтобы выходить из комнаты во двор… Два-три года назад купил Иван эти самые сапоги, но и двух раз не довелось ему в них выйти. Первый раз надел он их, когда отправился в контору получать по страховке за сыновей… Нет, тогда еще я не покупал их, это потом было… Я их после купил, после, Петруша!..
Петруша сидит в углу и что-то ищет среди разбросанных вокруг игрушек. Он не слушает, о чем там шамкает дед, ему не до того… Иван продолжает бормотать, вспоминая и раздумывая вслух…
— …Когда я купил эти сапоги и вышел на улицу, подходит ко мне Щука — Влас Бобров: мириться надумал. После той истории, говорит, не захотел я оставаться в председателях, помиримся, мол… Он решил, что мы с ним квиты. А я послал его ко всем чертям и пошел домой… Слышишь, Петруша? «Щукой» прозвали его…
