Музыка затихла. Зато ясно стал различим плач «новорожденного».
Женщина выпрямилась и повернулась в профиль продемонстрировать ставший плоским живот. Затем, порывшись в бездонных карманах своего балахона, она вытащила из одного нож и вилку, из другого солонку и перечницу, какие ставят на стол в дешевых забегаловках.
Склонившись над «дитятей», она тщательно его сначала посолила, потом поперчила и с размаху вонзила в него вилку, держа нож наготове. Затем, подняв лицо к публике, плотоядно облизнулась, издала утробный звук, обозначавший сладострастное предвкушение, и принялась по-живодерски кромсать плод (который напоследок едва слышно пискнул). В конце концов, она поднесла ко рту огромный кусок, издали похожий на младенческую головку, и откусила от него со смаком.
В зале раздался женский визг. Лору затошнило, и она, выдернув руку, зажатую как клещами пальцами Карла, едва успела выскочить из ложи… Зажав обеими ладонями рот, она ринулась в дамскую комнату, а когда, выпотрошенная, выползла из нее и вернулась на место, ложа была уже пуста.
На сцене же происходила потасовка. И главным действующим лицом в ней был Карл. Схватив «роженицу» за волосы и намотав их на кулак, он пытался утащить женщину за кулисы, в то время как она молча отбивалась. На помощь артистке подоспела охрана в виде двух крепких ребят, которые пытались скрутить Карла и высвободить его жертву. Карл был похож на разъяренного Зевса и, казалось, обладал силищей нечеловеческой – свободной рукой и ногами он раскидал охранников, отлетевших в разные стороны, и, накрутив еще одну прядь женской гривы на кулачище, упорно тащил пожирательницу младенцев со сцены. Все это происходило под вновь грянувшего Моцарта, которого врубили то ли по ошибке, то ли, наоборот, по приказу распорядителя, так что происходившее вполне можно было принять за продолжение номера. В этом заведении, похоже, не гнушались ничем, главным было дать публике то, за чем она пришла, – сильные ощущения. В какой-то момент маска у «роженицы» сползла набок, и Лора, к полному своему ужасу, узнала Габриэлу, дочь Карла и жену своего брошенного любовника.
Позже пришлось прямо в клуб вызвать врача – у «артистки» началась буйная истерика.
Наконец, притихшую и покорную, они запихнули Габи в такси и привезли в отель. Оказалось, что она занимала номер прямо под ними. Интересно, откуда обо всем этом узнал Карл, подумала Лора. И зачем ему понадобилось тащить ее на это представление? Другой бы сильно подумал, прежде чем посвящать любимую женщину, будущую жену в подобный семейный позор.
