В этот самый момент писк возобновился и перешел в захлебывающийся пронзительный крик, то ли птичий, то ли человечий. Они обе сорвались со скамейки и, чуть не раздавив запутавшуюся в ногах хромую утку, ринулись к кустам, из которых исходил звук.
Легко раздвинув негустые ветки боярышника, они обнаружили там нечто, абсолютно неожиданное в этом мирном парковом ландшафте, а именно, живого младенца. Он был одет в голубенький комбинезон, дрыгал одновременно всеми конечностями и орал во всю силу своих легких.
Томки, ни секунды не раздумывая, ловко подхватила малыша на руки и прижала к груди, поглаживая и угугукая. Ребенок сразу затих. Подруги уставились на него молча. В следующую минуту он уже улыбался. Лора неуверенно протянула руку и погладила его бархатистую щечку, дитя растянуло рот еще шире. И тут стало понятно, что с ним не все в порядке – на крохотном детском личике застыло странное выражение, и в следующее мгновение они, одновременно, поняли, что у них на руках ребенок с явно выраженным синдромом Дауна.
– Господи! – охнула Томки. – Это же один из наших!
– В каком смысле, – из «ваших»? – удивилась Лора.
– Потом… – отмахнулась Томки и поспешила с ребенком на руках из парка.
Барбара вязала, уютно устроившись в глубоком кожаном кресле, и всерьез выясняла отношения с котом по имени Отрыг. Тот, примостившись на пуфике рядом, не сводил круглых совиных глаз с ее неугомонных рук, виртуозно управляющихся со спицами, и время от времени тяжело вздыхал.
– Ну вот сколько раз тебя просить не орать под дверью в ванную комнату, когда я там закрываюсь! Ну не пользуюсь я твоим корытцем, я на свой горшок хожу, – всерьез объясняла Барбара своему любимцу.
«Кто вас там знает! – думал кот. – А зачем тогда запираться? Нас же тут всего двое», – хитро прищурился он, но предпочел промолчать.
– Сколько лет уж мы вместе живем, а ты мне не доверяешь! Знаешь же, что я люблю тебя больше всех на свете. У нас же, кроме друг друга, никого больше и нет, – сказала Барбара со значением.
Кот понял, о чем она, вернее, о КОМ. И был с нею не согласен. Он видел, как Лора любила мать, нежно ухаживала, когда той нездоровилось. Да и про него никогда не забывала, то мясца сырого втихаря даст, то игрушку подбросит. Не говоря уж о том, что это именно она нашла его под корягой, куда запрятала малыша гулящая мамаша, перед тем как сгинуть навсегда. Лора же и имечком его наградила – котенка рвало первые недели от любой пищи. И не только рвало, так что хорошо, что Отрыг, а не что-нибудь понеприличней. Барбара ласково звала его Отей.
