Антонина кивнула. По её лицу поползли красные пятна.
— Да не переживай ты так! А то слова забудешь!
— Попробуй не волноваться! Если б в Кремль или в Гранд–опера, а тут — к Прасковье Журавлёвой, в Гороховку! — из последних сил отшутилась она.
В сенцах раздались шаги.
— Слушай, а корреспонденты к своим героям с водкой приезжают? — вдруг прозрела певица и посмотрела на тяжёлую сумку с гостинцами.
Я на секунду задумалась. Уже стукнула входная дверь.
— Это смотря к кому. А мы–то к самому Журавлёву в гости! Он же не простой колхозник — герой тыла! — сочиняла я на ходу, прислушиваясь к приближающимся шагам.
— А может, никакой он и не герой вовсе. Жил себе и жил. Я же о нем ничего не знаю!
— Как не герой! Я фотографию на кресте видела — улыбается. Тебе колечко подарил. Про любовь, ты говорила, молчал — значит, скромный был, сдержанный. Паренёк на телеге сказал, хороший мужик был дядя Коля. Этого мало? И дом смотри какой! — Я стукнула рукой по завалинке. — Такие ставни смастерить — из негнущегося дерева! Крючком так не свяжешь. Этого тебе не достаточно? Про кого ещё писать–то тогда?
— Авантюристка! — прошипела Антонина и широко, радостно улыбнулась в сторону.
В калитке стояла короткая заспанная женщина в ситцевом платье с короткими рукавами. Она смотрела на нас в недоумении, тёрла скрюченными ладонями опухшие глазки. Платье было помято и немного задрано. Под ним скрывались мягкие полные бедра. Неприбранные перепутанные волосы торчали по сторонам. Женщина была босиком.
«Чудо в перьях», — подумала я и посмотрела на одухотворённую Антонину. Та во все глаза, волнуясь, смотрела на «чудо».
— Добрый день! Прасковья Журавлева здесь живёт? — спросила я вежливо.
— Я Прасковья. — Женщина проснулась.
Возникло замешательство. Мы изучали друг друга.
— Разрешите представиться: мы приехали к вам по заданию редакции. — Я взяла инициативу. — Пишем очерк про интересных людей нашего края.
Прасковья не сразу поняла, что я сказала.
— Вы жена Николая Журавлёва? — Я уткнулась в её круглое лицо и обнаружила на нем нос–картофелину.
Прасковья кивнула.
— Мы собираем о нем материал.
— Муж–то мой Коля год как помер, — выдавила она наконец и поправила платье.
— Примите наши соболезнования! Разрешите задать вам несколько вопросов о Николае. Не помешаем?
— В дом–то пустите? — подсказала Антонина.
— Да, конечно. Входите! Милости просим, — встрепенулась Прасковья. — Только я Бориску привяжу. — Она кинулась, немного косолапя, к собачьей будке.
