Андрей вздохнул. Увидел на коленях томик стихов. Обнял жену, и она почувствовала на щеке прохладу океана.
— День занимается. Ты сегодня будешь купаться. Обязательно! Собирайся, пока не жарко.
— Думаешь, можно?
— Не думаю — знаю. Как спала?
— Обычно. Андрюш, ты послушай, как сказал Бродский. — Аля раскрыла томик: — «Да будет мужественным твой путь, да будет он прям и прост»*. — Она взволнованно встала. — «Да будет во мгле для тебя гореть звёздная мишура…» — Голос не слушался. — «Я счастлив за тех, которым с тобой, может быть, по пути».
По щеке жены скользнула слеза. Отвернувшись, Аля уткнулась в веточку экзотического растения:
— Это все будет у тебя… Потом…
От слова «потом» его обожгло. Он судорожно схватил ртом воздух и тихо, боясь проявить себя, выдохнул в сторону.
— Не со мной… — припухшими глазами она осторожно взглянула.
Андрей нахмурился. Протянул руку в намерении отобрать книжку.
— И ещё вот это, Андрюшенька. Послушай, пожалуйста! — Аля торопливо пресекла его жест.
— «И значит, не будет толка от веры в себя да в Бога и значит, остались только иллюзия и дорога. И быть над землёй закатам, и быть над землёй рассветам. Удобрить её солдатам. Одобрить её поэтам…»* — Последние слова она прошептала без звука, одними губами.
Андрей выхватил и отбросил в сторону книжку. Притянул жену:
— Ты не должна это читать. Что–нибудь другое — не это!
— Не могу не читать! Эти слова откуда–то… с того света… Про меня — солдата… Бродский предупреждает… все знает. Нет сил оторваться…
— Женщина! Я запрещаю тебе это читать. — Андрей шутливо сдвинул брови. — Мы почитаем это в Москве, когда болезнь отступит. А сейчас нужно жизнеутверждающее. Например, Пастернак. Его стихи — стакан отжатого сока. Полезны, целебны, как «воздух садовый, как соды настой, Шипучкой играет от горечи тополя».** — Вслушайся, почувствуй разницу!
Аля попыталась улыбнуться, стирая со щёк слезы.
— А теперь на пляж, — распорядился Андрей. — А завтрак закажем сюда. Никого не хочу видеть, только ты и я.
— А Пастернак?
— Пастернак? Думаю, его смогу вынести.
— Во время приёма таблеток?
— Вместо! На часик. Но не больше. Иначе… — Андрей сделал страшные глаза. — Зарэ–эжу!
Аля засмеялась, всплеснув ладошками. Смех — колокольчиком. Андрей уже забыл этот весёлый перелив.
— Андрюшка, но солнце? Врач сказал…
— Солнце, когда в меру, полезно. «Нам без солнышка обидно — В поле зёрнышка не видно»*. Доверься мне!
Он привёз Алю сюда на страх и риск, когда отступила надежда. Когда врач сказал, по–прежнему не глядя в лицо:
