Алекс думал: «Даркман, как и Гилад, говорит о спасении. Баккара — наука, а не религия. Первое мне близко, второе — чуждо. Если Даркман прав, то, выходит, Гилад не смыслит в вещах, которым нас с Дианой учит. Бедняжка, она верит ему! Баккара — это для меня. Наука наук. Познать мир! Спасти его! И, черт возьми, утереть кое–кому нос! Когда–то давно, родители принудили меня к инженерству, а я тянулся к духовному. Они смеялись надо мной. Теперь я нашел свое!» Обида, желание превзойти мнимых обидчиков, проснувшееся честолюбие, вынужденная бездеятельность ума, реальная доступность вершины и еще бог знает что — все вместе захватило его. И червячок сомнения уснул.
***
Для супругов жить вместе и видеться всечасно — порой хорошо, порой не очень. Жить вместе и почти вовсе не видеться — добра не сулит.
Итак, Алекс стал учеником Даркмана. Почетно, но трудно. «Великие учителя — это светила, что восходят над нами» — думает Алекс. В специально нанятом доме, ежедневно с трех часов утра, учеба начинается и продолжается три часа. После краткого отдыха сплоченная группа выезжает в лес, в парк, к морю, чтобы среди вольной воли провести время до полудня, закрепляя в головах урок учителя. Время от полудня и до вечера Алекс отдавал бездумной своей службе, которая, во благо его страсти, не мешала ему конспектировать труды Даркмана, а то и писать что–то свое. С вечера до трех утра Алекс отдавался краткому, но крепкому и беспробудному сну, дабы восстановить силы для нового дня.
Тревожно и горько на сердце у Дианы. «Неужели не нужна? Баккара, Даркман, высшие миры — вот и весь его лексикон! А я? — думала Диана. Велика обида любящей жены. Молодая женщина имеет права на мужа. Это и верой закреплено. А муж редко смотрит в свою душу и в душу жены забывает заглянуть. «Это я виновата. Я не эрца. Вот, что разделяет нас, вовсе не баккара! Пусть Гилад поторопит жрецов, чтобы поскорее приняли меня под сень своей веры. Я сравняюсь с Алексом. Я соберусь с духом и стану вкушать от баккары Даркмана. По ложке в день. Я соглашусь платить из семейного дохода десятину в пользу жреца и его храма. Еще вернутся благие добрые дни!» — утешает себя Диана.
Нетерпение Дианы стать прозелиткой крайне польстило Гиладу. Он отнес это на счет успешности своей пропаганды. Он потеплел к Диане. Заметив это за собой, подумал: «Не уподобиться бы Пигмалиону!» Воодушевленный, употребил свои связи, и через посредство авторитетов в жреческой среде ускорил достижение желаемого.
