Во всех прочих ситуациях мы прекрасно находим с немцами общий язык. В экономической, научной и культурной сферах наши страны теснейшим образом связаны. Если отнять у швейцарцев немецкое телевидение, они впадут в отчаянье — так же, как впадут в отчаянье состоятельные жители Германии, если вдруг лишатся возможности отдохнуть в Энгадине. Немецкоязычная Швейцария давно побраталась с Германией. И эту фразу мы вправе понимать совершенно буквально. Но братья, как известно, живут вовсе не бесконфликтно; считать братские отношения воплощением идеи миролюбивого сосуществования — это было и остается вопиющей наивностью. Близость и соседство требуют разграничения: high fences make good neighbours[145], говорят американцы. Это не значит, что следует по возможности соблюдать дистанцию; смысл тут в том, что соседство всегда представляет собой некую проблему. Над решением этой проблемы нужно работать. Здесь требуются знаки подтверждения (сигналы, свидетельствующие о потенциальной готовности помочь) — даже во времена, когда никто в помощи не нуждается. Культура соседства основывается на едва заметных жестах. Поэтому какие-то жесты могут и нанести ей вред. В результате таких враждебных жестов обычно не выигрывает никто, и это тоже относится к сути затронутой нами проблемы.
С Германией немецкая Швейцария побраталась главным образом благодаря языку. Немецкий язык у нас живет и развивается в двух ипостасях: как диалекты и как «литературный немецкий» (хохдойч). В Германии тоже во многих регионах продолжают существовать диалекты, но там, в отличие от Швейцарии, они не являются естественным языком бытового общения, употребляемым во всех социальных слоях. В Швейцарии всё, что связано с писанием и чтением, врастанием в мир культуры и дальнейшей жизнью в этом мире, осуществляется через хохдойч. «Мой любимый немецкий»: так говорит не только Фауст[146], так говорит каждый швейцарец, живущий внутри этого языка и вместе с ним; и каждый австриец, и даже пражане Кафка и Рильке говорили так, и болгарин Канетти, и Йозеф Рот, и Пауль Целан, родившийся на территории прежней Галиции. Немецкий язык, как духовная родина, — это реальность, перекрывающая многие национальные границы. Поэтому он никак не может принадлежать только сегодняшней Германии.
Я швейцарец, и Гёте один из создателей моего языка; точно так же Готфрид Келлер и Роберт Вальзер для каждого немца и каждого австрийца остаются создателями
