Итак, улучшение состояния общества, по мнению Галлера, сводится к умножению роскоши, удовольствий и расточительства. Эти блага, как он считает, вполне достижимы, но они оплачиваются внутренней неудовлетворенностью и всякого рода бедами. Начальная строка, значит, представляет собой лишь риторическую стартовую площадку, которой Галлер пользуется, чтобы развернуть широкую панораму уже существующего добродетельного и счастливого общества. Императив «Пытайтесь… долю улучшить свою!» нацелен, следовательно, не в будущее. Прогресс, который здесь подразумевается, — это шаг назад, в некий старый порядок, который еще сохраняется где-то на обочине магистральной дороги человечества; этот удачный порядок остается лишь перенять. В то время как все позднейшие создатели историко-философских теорий оперируют утопическим представлением об отдаленной цели всемирно-исторического развития — «Настанет, таким образом, момент…», — Галлер объявляет, что утопия уже реализовалась. В то время как эти теоретики проектируют более или менее линеарную перспективу в будущее, к которому должен стремиться прогресс, Галлер отгибает временную ось назад, в настоящее, точнее: в некое старое время, которое все еще длится в горных долинах. Вся оставшаяся часть поэмы служит подтверждением такой возможности посредством личного свидетельствования.
Как на картине «Готардская почта» становится зримым наложение друг на друга различных временных структур, аналогии которым можно обнаружить в темпоральных структурах тогдашней цивилизации, так же и Галлер создает парадоксальную модель прогресса как упорного сохранения уже существующего, как улучшения, осуществляемого посредством отказа от изменений или даже движения вспять. При этом прежде всего он обращается к мифологическим представлениям о ходе всемирной истории. Он с детства читал античных авторов и знает рассказы о золотом веке, когда всё в райском мире было хорошо, а потом началась деградация, приведшая сперва к серебряному веку, позже к бронзовому и наконец к железному. В железном веке, то есть сегодня, господствуют ложь и обман, убийство и война, злоба и разрушение — даже в отношениях между родителями и детьми, мужчиной и женщиной. Об этом когда-то рассказал Овидий, в начале «Метаморфоз». Галлер тоже сперва пересказывает эту древнюю грезу о золотом веке, «когда мед с молоком изливались густыми струями, / и даже ягненок заблудший спокойно спал вместе с волками». Но потом он сразу совершает скачок от сказки к исторической реальности. И хотя в настоящем это мифическое, окрашенное фантазией счастье присутствует не в такой форме (напоминающей о «стране лентяев»), в какой его воспевали поэты, тем не менее, в первой строке четвертой строфы Галлер отваживается высказать мысль, с которой будет связано всё последующее: «Вы у Природы учились, не забыт вами век золотой!» Иными словами: есть люди, которые и сегодня живут в золотом веке. В первой редакции поэмы (а педантичный Галлер, публикуя позднейшие редакции, всегда приводил в длинном Приложении и все ранние варианты, то есть как бы постоянно осуществлял историко-критическое издание собственных работ) еще отчетливее видно, что под учениками Природы имеются в виду жители швейцарских горных районов:
