Литературная память Швейцарии. Прошлое и настоящее | страница 83
Таков — в отрефлексированном, литературно оформленном виде — недобрый взгляд человека, вернувшегося из-за границы. Именно этот взгляд и имеет в виду Людвиг Холь, когда пишет, что «уродливость» швейцарцев — которую он считает одной из их «характернейших черт» — «распознается только тогда, когда ты возвращаешься из-за границы; причем после столь длительного отсутствия, что глаз твой успел нейтрализоваться». И он тотчас добавляет, что из десяти заповедей, которые соблюдают в Швейцарии, важнее всего следующая: «Не желай ума ближнего твоего».
Соединив данные разных источников, можно составить себе достаточно полное представление о специфическом самосознании человека, возвращающегося домой. Это самосознание отмечено опытом переживания границы. Знание о границе страны, о том, что она означает и от чего отделяет нашу страну, запечатлевается и в теле, и в душе. Такое физическое ощущение границы есть не просто особенность некоторых литературных персонажей, но и, собственно говоря, необходимое производственное условие писательства в Швейцарии. Потребность швейцарских писателей показать возвращающегося в момент пересечения границы, дать ему помечтать о таком переходе или вспомнить о нем, изобразить героя, чей глаз «нейтрализован», в конфронтации с местными жителями — это лишь одно следствие упомянутой выше, всеохватывающей производственной предпосылки.
Мы бы, однако, совершили ошибку, если бы на основании уже приведенных свидетельств пришли к выводу, что драматургия сцен возвращения неизбежно строится как путь в «ад уюта», где человек либо задыхается от нехватки воздуха, либо начинает произносить гневные тирады. В одном романе, написанном женщиной, — самом популярном в мире произведении швейцарской литературы — переживания, связанные с возвращением домой, тоже, естественным образом, превращаются в ключевое событие, но приводят они не к асфиксии, а, наоборот, к спасительной возможности вздохнуть полной грудью, как если бы весь кислород мира был сконцентрирован здесь. Переход через границу становится путем в теплое, как материнское лоно, со всех сторон объемлющее человека прибежище. И это очень четко показано на символическом уровне. Маленький деревянный дом, в нем глубокая сумеречная ниша, а в нише постель в виде мягкой, громоздящейся массы, в которую человек, который вернулся домой из далеких странствий, с блаженством погружается:
Там <…> уже снова устроили постель, роскошно высокую и ароматную, потому что сено принесли не так давно, а сверху дедушка очень аккуратно постелил чистые льняные простыни. Хайди улеглась с большим удовольствием и спала так чудесно, как ни разу за весь предшествующий год. <…> Ее неутолимая, жгучая тоска наконец утихла: девочка снова увидела все горы и скалы, в вечернем свете, она слышала, как шумят ели, она опять была дома, на горном пастбище.