29 марта. Пятница.
Другой сосед, Неелов, посетил меня, и мы все вместе были у обедни.
30 марта. Суббота.
Я причастился Св. Тайн и немедленно отправился на встречу моей роты, которая, по пути в с. Гришино, должна была пройти через одно из моих имений. Я видел Чичерина, угостил моих солдат водкой. Вечер я провел в беседе с дядей о Сперанском и Магницком.
31 марта. Воскресенье.
Еще одна обедня, это страсть дяди. Указ о рекрутском наборе достиг нашего села.[26] Я был очень удручен мыслью о том, что грозит нашей дорогой Родине.
1 апреля. Понедельник.
Несмотря на суеверие дяди, что в понедельник нельзя отправляться в путь, я все-таки был с ним в церкви, выслушал напутственный молебен, простился с дядей и уехал в с. Гаркушино к Лихачевым. С места лошади едва меня не разбили, и это еще более убедило дядю, что понедельник тяжелый день. Дядя горько плакал, прощаясь со мной. В семь часов вечера я приехал к Лихачевым, которые очень обрадовались моему приезду и уложили меня в пуховую постель, в которой я совсем утонул, и, несмотря на мой протест, что я не привык спать в такой мягкой постели, надо было подчиниться их настоянию, отчего я очень плохо спал.
2 апреля. Вторник.
Я встал в 3 часа ночи и, снабженный громадным количеством запаса всякой провизии, в 6 часов утра был в с. Болготово; переменив лошадей, проследовал в г. Опочку. Ветер и снег в дороге мне очень мешали. Я застал полк на стоянке в г. Опочке в ожидании прибытия государя. Здесь я получил письма, из которых узнал, что мои письма получены по назначению в Петербурге. На улице перед моими окнами стояла толпа рекрут. Они пели веселые песни, а тут же рядом в сторонке их матери и жены горько плакали.
3 апреля. Среда.
Село Рюпиго. Целый день неприятности. Переход был невыносимо тяжел вследствие постоянного ожидания, что вот-вот государь нас обгонит, но в заключение мы увидали только его экипаж, а его величество надо было ожидать на утро.[27] Один унтер-офицер моей роты забыл свой штык, а один солдат из ротного обоза остался в Опочках, его разыскали лишь много спустя. Бибиков,[28] этот противный человек, поселился с нами – настал конец нашему мирному житью. Чичерина забавляло досаждать ему, а мне это надоедало.
4 апреля. Четверг.
Себеж. Со вчерашнего дня мы в Белоруссии. Мы проспали. Командир полка заметил, что ротный фургон слишком поздно проехал и сопровождавший его солдат был одет не по форме; ожидая в самом непродолжительном времени проезд государя, беспорядок этот показался ему непростительным, поэтому командир посадил меня под арест и освободил лишь по прибытии полка на стоянку. Утешили меня от этого неприятного происшествия полученные мною письма. Г-жа Б. сообщала мне, что она уже оправилась от болезни и выезжала. Мой двоюродный брат Николай
