Алеус дал Планусу Ирреверзиблусу домой небольшую канистру сонного сока.
— Заходи еще, буду рад тебя видеть, — сказал он. Но подумал при этом, что надежды мало, ибо Август Пипогенус навязал Планусу свой жизненный ритм. И, возможно, Планус сам станет пипогенусом — во всяком случае, психически.
В медицинскую карту он записал: «Потеря личности». Ирреверзиблус считал, что спать ему даже за звуконепроницаемыми стенами не дает совесть. Он видел перед собой последствия любовной жизни Августа Пипогенуса бесчисленные яйца, которые разбивались в инкубаторах, массы пипо, которые появляются оттуда, чтобы с криками и шумом производить все новых и новых пипо, и предсказание Августа: «Это будут духовно развитые индивидуумы, не прежние примитивные пипо, не послушные рабы. Они, правда, не будут столь высокоразвиты, как я, но достаточно интеллектуальны для того, чтобы я мог вступать с ними в духовный контакт. При существующем уровне пипо мне приходится до них слишком низко опускаться».
Эти слова заставили Ирреверзиблуса пожалеть, что он снабдил пипогиго такой сильной способностью к размножению.
По желанию Адама Радарро и комиссии, которую тот возглавлял, профессор снабдил пипогиго способностью к очень быстрому созреванию. И теперь пипогенные индивидуумы достигали телесной и духовной зрелости настолько быстро, что, по выражению Радарро, «экономические последствия этого мы ощутим еще при нашей жизни». И на глазах поколения отцов, создавших пипо, началось обучение первого выводка отпрысков Августа Пипогенуса, едва отряхнувшихся от обломков яичной скорлупы. Совершалось оно «просто и небюрократично», как говорил Август, прямо в полете, в облаках, где А.П. собирал вокруг себя черные, бьющие крыльями массы, над которыми парил, поучая потомков.
Ирреверзиблус, а уж тем более Радарро и различные комиссии, которые тот возглавлял, не могли знать содержание обучения в облаках. Настораживало то, что А.П. ни разу не представил учебный план на утверждение. Самолеты, воздушные шары, летающие суда, которые запускал Радарро и на которых иногда поднимался сам (несмотря на подагру, астму и камни в мочевом пузыре) с целью хоть что-нибудь понять в этом учебном процессе, возвращались обратно, не принося никаких существенных сведений. На магнитофонах были записаны только писк и щебет.
Разумеется, нельзя не согласиться с критиками этого метода, утверждавшими, что вовсе не надо было подниматься в воздух на громоздких аппаратах. Без всяких усилий можно было бы записать звуки этих образовательных курсов с помощью радиоволн. Но, по словам Радарро, «мы хотели однозначно продемонстрировать, что мы — существа, тоже способные летать, пусть и не за счет собственных крыльев, но благодаря нашему творческому духу!».
