— Молодой человек — я, наверняка, смутила его — не сможете ли вы уделить мне минут пять?..
Я подвела его к подъезду и осталась ждать тут же, а вовсе не у памятника, на лавочке, среди кустов густо, до дурноты пахнущей сирени. Покуда мальчик поднимался вверх на лифте, я поднималась вместе с ним, но вниз он поехал без меня — я осталась там, в квартире, и была не я, а он — не своё, а его бурное напряжение радости от того, что сижу здесь, внизу, чувствовала я. И нисколько не уди вилась, когда увидела мальчика, потому что, конечно же, он ждал меня в домашнем, в халате, наверное, сейчас он швыряет из шкафа рубашку, свитер, брюки, хватает, напяливает — когда торопишься, ни чего невозможно найти и всё из рук валится… Но мальчик подошёл и, как мне показалось, не только совсем перестав смущаться, а даже нагло и презрительно глядя на меня, сказал:
— Там нет никого, я сунул записку в дверь…
Он мог выйти в магазин и сейчас вернётся. От нетерпения не было сил усидеть на месте, и я ходила и ходила взад и вперёд по до рожке от подъезда до детской песочницы и обратно. Мимо шли какие–то люди, и я не замечала их вовсе до тех пор, пока неожиданно не услышала оклик:
— Дама, умоляю вас! — я оглянулась и увидела пожилую женщину в кокетливой и вполне допотопной шляпке — Умоляю, скажите, что у вас за духи?!
— Это французские…
— Я понимаю! Но я прохожу мимо вас третий раз и не могу определить! Это не «Клема», и не «Фиджи», и не …. Я знаю все, что у нас продавались…
— Нет, мне подарили их; это «Вива», фирмы Камю…
— Очаровательный запах! Бесподобный! Мама, ты слышишь — крикнула она в глубину садика, где на скамейке сидела совсем дряхлая маленькая старушка — я оказалась права: это не «Клема» и не «Фиджи»!., Если бы он появился в эту минуту, он застал бы меня в велико лепном расположении духа. Но его не было. «Надо попробовать позвонит:
на работу — подумала я — вдруг его вызвали»…
«По пятницам его никогда не бывает, барышня. А что передать, кто его спрашивал?..» — мне показалось, что голос в трубке смазан чем–то липучим и плохо пахнет.
Пока я ждала очереди в автомат, он мог прийти, ищет теперь меня у памятника.
Ничего подобного; никто меня не искал, но записка всё–таки довольно дурацкая: «Спустись, я у памятника…» Надо её вынуть.
Если он приедет через два часа, эта записка будет выглядеть совершенно нелепо. Тем более, что я всё–таки приехала в командировку, и хоть дело у меня пустячное, не худо бы его сделать. Я вошла в подъезд, поднялась и увидела воткнутый в замочную скважину, свёрнутый в трубочку листик из моего блокнота. И всё–таки я позвонила. Просто так, даже не надеясь на чудо, просто хотелось немедленно, вот сей час позвонить в его дверь. И тотчас же из соседней квартиры раз дался омерзительный, злобный лай маленькой собачонки — визгливый и настырный. Сейчас из всех дверей повыскакивают любопытные соседи.
