К прекрасному относится все поэтическое и волшебное: клады, заговоры, молитвы, лечебные травы, тайны звезд и камней, из новейшего — летающие тарелочки и экстрасенсы. К ужасному — чудовищные редкостные болезни, глисты, змеи. убийства, особенно из–за богатства, все виды порчи и прочая дьявольщина. Душа у нее поэтичная до чрезвычайности, она во всяком слове может уловить музыку, даже латинские названия жутких болезней произносит с чувством таящейся в них красо ты.
— Зачем вы Надю в реке моете? — как–то сделала она замечание Лене. — Там же овцы пьют, там могут быть сальмонеллы — и это «сальмонеллы» так с упоением, в растяжку сказала, даже глаза прикрыла.
— Чего там? — насторожился Леня, но узнав, что это овечий глист, опасный для человека, причем смерть от него быстрая и мучительная, назло ей съехидничал:
— Да?! А я подумал цветы какие… Чего вы так говорите, сказали бы просто «глисты». Мы тут, считай, тридцать лет моемся, а было время и пили эту воду — другой- то не было, а живы пока…
Петровна обиделась, губки надула: «У-у! Вредный вы! Вредный, бурят!» — повернулась и пошла. Черная с проседью богатая шевелюра, мягкая Ленина повадка, да рождение на Востоке почему–то утвердили Петровну в мысли, что без бурятской крови в его жилах не обошлось. Но сам Леня ничего такого за собой не знает. Она постояла у кромки густо набежавшего к берегу комка, вслушалась в гомон неутомимо припадающих к воде чаек, скороговорочкой сказала сама себе: «Если чайка села в воду, жди хорошую погоду», и как ни в чем ни бывало окликнула Леню, уже ведущего Надю к дому:
— Леня, давайте лодку спихнем, половим бычка!
— Что ж со мной ловить, если я — вредный бурят. — Ну, Ленечка! Это ж я так сказала. Буряты — они ж хорошие!
— Не ходи! Не ходи с ней! — больная Надя давно ревнует его к белотелой дачнице, один раз в приступе бессильной злобы побила окна в ее доме: долго болтались тогда Леня с Петровной в море, хорошо шел бычок, а вот с того, собственно, дня и началась Надина болезнь. Но, как ни странно, именно над Надей Петровна имела магическую власть.
— Бросьте вы свои глупости, Надя! — говорит она сердито и строго. — Мне что ли одной бычок нужен? Он и вам нужен. Я приду, помогу Лене почистить, ухи свежей наварим! — так у нее все ладно, задорно получается, а, главное, этим вот естественным, без всякого ударения брошенным «Вы» — возвращением чего–то давно забытого — Петровна раз и навсегда взяла верх над Надиной душой.
