— Не хвастайтесь беспочвенно, Олег Григорьевич. У вас будет возможность подробнейшим образом изложить — кого, когда, где и при каких обстоятельствах вы, применяя ваш словарь, «выпотрошили». Причем хочу обратить ваше внимание, что нас особенно интересует, как, подчеркиваю — как, вы находили своих «подпольных миллионеров».
— Это, может, и нескромно, но я могу вам заявить, Павел Иванович, что наша великолепная четверка обладала особым нюхом на крупных хищников, обделывающих свои комбинации в полнейшей тайности. Если еще до обмена денег их было сравнительно не так трудно засечь, то потом, особенно когда прошли процессы Рокотова, Файбишенко и других, желающих стать подпольными миллионерами значительно поубавилось. А те, которые еще сохранились, так перекрасились, настолько зарылись в тину, что даже мы, «разгонщики высшего класса», и то вынуждены были тратить по пять-шесть месяцев, пока их унюхаем и подготовим операцию.
— Как с Гаспером было?
— И это знаете? Допустим, с Гаспером. На его примере я покажу, какой несладкий хлеб нам приходится есть.
— Если те без малого сто тысяч рублей, на которые вы у него забрали драгоценностей, считать «несладким хлебом», что же тогда «сладкий»?
— Были у нас «заходы», которые давали и побольше. Но сейчас дело не в сумме, а, повторяю, в методе. Мы выбирали себе жертвы среди «боссов» местной промышленности, торговли, кооперации — словом, среди тех, через руки которых проходят значительные ценности. Так же, как и вы, сотрудники милиции, мы выясняли образ жизни понравившегося нам «объекта», его поведение в быту, где у него и какая дача, машина, есть ли женщина на содержании. Ну и, само собой, нас волновало, где он может хранить добытые нечестным путем деньги, драгоценности.
— А как выясняли?
— Находили подходящего человека, который давал нам «наводку». Платили ему, разумеется, щедро. Очень помогало здесь чувство неприязни, ненависти, которое всегда вызывают хапуги. Да, еще. В качестве жертвы мы старались выбирать человека, который бы имел немногочисленную семью, жил в отдельной квартире. И подальше от отделения милиции. Если был телефон в квартире, то провода заблаговременно перерезались. Все-таки нам хотелось, если дух стяжательства не пересилит в «объекте» страх разоблачения, то чтобы милиция как можно дольше не знала о «разгоне».
Готовились тщательно. Форму сотрудника органов я приобретал задолго. Подгонял у лучшего портного. Носил ее, не снимая, по нескольку месяцев, чтобы полностью привыкнуть, вжиться в образ не только действия, но и мышления представителя закона, которого должен был разыгрывать. Мы изучали, когда наш «объект» бывает на работе, когда обычно остается дома одна жена, каков у нее характер, даже здоровьем интересовались. И вот наступала пора действовать. Вы ждете, Павел Иванович, что я покажу, как мы «работали» на примере Гаспера? Иду навстречу вашим пожеланиям. Тем более что «разгон» этого рядового начальника цеха небольшой полукустарной фабрики, изготовлявшей ткань для плащей-болонья, дал нам и возможность развернуться в полной красе и принес ожидаемый солидный куш.
