…Сто свечей, заключенных в маленький светлый баллончик, до предела накалили за долгие часы горения настольную лампу. Все ее металлические детали и даже белый стеклянный абажур дышали жаром. Павел Калитин, как пришел из управления в светлой, заправленной в брюки рубашке (день выдался в Москве на редкость жарким), так и сидел, не переодеваясь, как обычно дома, в тренировочный костюм. Давно спала Лида. Он старался не шелестеть листами бумаги, когда писал или рассматривал документы. А потом и бумаги отложил в сторону. Сидел, думал, старался представить себе воочию, как все было, что переживала Ольга, как сложилось все дальше.
Да, Ольга еще более замкнулась. Ни с кем не делилась, даже с матерью — самым близким человеком, — как тяжело ей приходится. Все люди стали казаться Ольге либо враждебными, ненавидящими и ее и друг друга, либо чужими, безразличными, занятыми только собой и своими делами. Даже против Игоря она старалась себя настроить.
Рано утром Ольга приходила на работу, забирала почту и возвращалась обратно только вечером — объектов у треста, клиентуры всякой было столько, что она едва успевала всюду побывать. Никто ее не контролировал, никто не интересовался, как она проводит день. Доставлена почта — и хорошо.
С деньгами у семьи Котовых было туго, как никогда: ведь из скромной курьерской зарплаты по приговору суда теперь ежемесячно вычитали еще пятнадцать процентов. А соблазнов у Ольги оказалось превеликое множество. Как будто нарочно, в тех конторах, министерствах, научно-исследовательских институтах и общественных организациях, куда она носила почту, люди оставляли в пустых кабинетах то настежь распахнутые створки шкафа, то открытый ящик стола, а порой даже дверцы сейфа с еще покачивающейся в скважине связкой ключей.
Павел потом отметит в обвинительном заключении те учреждения, в которых отсутствие самого элементарного порядка создавало почву, помогало совершению преступлений.
Для частного определения суда в обвинительном заключении еще будет материал о руководителях и общественных организациях треста, где работала Ольга. Окажись среди них более чуткие, отзывчивые люди, и, вполне вероятно, даже можно сказать более уверенно — никогда бы не было заведено второе уголовное дело на Ольгу Котову. Ведь в комсомольской организации треста даже не знали как следует, что произошло с Ольгой до того, как она пришла к ним на работу.
В тресте писали всякие бумаги в суд — характеристику дали Ольге приличную, даже взятие на поруки оформили. Но именно «оформили». Не человек и его судьба волновали руководителей монтажного треста, а стремление смыть пятно с чести коллектива. Хотя честь коллектива требовала совсем иного.
