Пассажир без багажа | страница 24
Г-ЖА РЕНО. Я тебя не понимаю, милый.
ГАСТОН. А ведь это так просто. Мне хотелось бы, чтобы вы назвали хотя бы одну мою былую радость. Ненависть, укоры совести ничего мне, в сущности, не открыли. Дайте мне радости, радости вашего сына, и я посмотрю, как они отзовутся во мне!
Г-ЖА РЕНО. О, это нетрудно. Радостей у тебя было достаточно… Тебя так забаловали!
ГАСТОН. Мне хотелось бы одну…
Г-ЖА РЕНО. Пожалуйста. Ужасно трудно вспоминать так все разом, не знаешь, что и выбрать…
ГАСТОН. Назовите первое, что придет на ум.
Г-ЖА РЕНО. Так вот, когда тебе было двенадцать…
ГАСТОН (прерывает ее). Нет, радость взрослого мужчины! Те слишком далеки.
Г-ЖА РЕНО (смущенно). Твои взрослые радости… Ты со мной не особенно ими делился. Оно и понятно, взрослый мальчик!.. Ты постоянно уходил из дому. Как все юноши… В те времена вам удержу не было… Ты бывал в барах, на бегах… Ты делил радости с приятелями, а не со мной.
ГАСТОН. Значит, вы никогда не видели меня радующимся в вашем присутствии?
Г-ЖА РЕНО. Ну как же, конечно, видела! Возьми, например, тот день, когда раздавали награды, как сейчас помню…
ГАСТОН(перебивая ее). Нет-нет, не награды! А после. Промежуток времени от той минуты, когда я распрощался со школьными учебниками, и до той, как мне дали в руки винтовку… Те несколько месяцев, которые неведомо для меня были всей моей взрослой жизнью.
Г-ЖА РЕНО. Подожди-ка, сейчас вспомню. Знаешь, ты столько выезжал… Так играл во взрослого…
ГАСТОН. Но ведь как бы восемнадцатилетний мальчик ни играл во взрослого мужчину, на самом-то деле он еще ребенок! Неужели же ни разу не прорвало в ванной трубу, так что никто не мог остановить воду, неужели кухарка ни разу не исковеркала какое-нибудь слово, неужели нам ни разу не попался в трамвае кондуктор с уморительной физиономией?.. И я не смеялся в вашем присутствии… Не радовался какому-нибудь подарку, лучу солнца… Я не требую от вас особых, необузданных радостей… просто маленькую простую радость. Уж не был ли я мрачным неврастеником?
Г-ЖА РЕНО(вдруг смутившись). Я вот что тебе скажу, Жак, миленький… Мне хотелось объяснить это позднее, не спеша… В то время мы были с тобой не в особенно хороших отношениях… О, простое ребячество! Не сомневаюсь, что задним числом тебе все это покажется куда серьезнее, чем было на самом деле. Короче, именно в этот промежуток времени — между коллежем и фронтом — мы с тобой вообще не разговаривали.