ЖОРЖ. Ну, раз ты настаиваешь, я сейчас ее позову. (Звонит.)
Г-ЖА РЕНО. Но ты весь дрожишь, Жак… Скажи, ты хоть не болен?
ГАСТОН. Я дрожу?
Г-ЖА РЕНО. Может быть, как раз в эту минуту что-то для тебя прояснилось, скажи, ты ничего не чувствуешь?
ГАСТОН. Нет… Все тот же мрак, окончательный, беспросветный.
Г-ЖА РЕНО. Тогда почему же ты дрожишь?
ГАСТОН. Все это ужасно глупо. Но, перебирая тысячи возможных воспоминаний, я с особой нежностью призывал воспоминания о друге. Именно наша воображаемая дружба была основой, на которой я воздвигал здание прошлого. Наши пылкие, беседы во время прогулок, книги, которые мы открывали для себя вместе, девушка, которую мы любили вместе, и ради него я пожертвовал своим чувством и даже — только не смейтесь, пожалуйста, — однажды я спас ему жизнь, когда он упал из лодки. Поэтому-то, если я ваш сын, мне придется привыкать к правде до того далекой от моих грез…
Входит ЖЮЛЬЕТТА.
ЖЮЛЬЕТТА. Мадам звонили?
Г-ЖА РЕНО. Мсье Жак хотел бы поговорить с вами, Жюльетта.
ЖЮЛЬЕТТА. Со мной?
ЖОРЖ. Да, с вами. Поскольку вы были свидетельницей несчастного случая с Марселем Граншаном, ему хотелось бы расспросить вас об этом.
Г-ЖА РЕНО. Вы же знаете всю правду, милочка. Знаете также, что, хотя у мсье Жака был бешеный характер, никаких преступных замыслов он питать не мог…
ГАСТОН(снова ее перебивает). Пожалуйста, ничего ей не говорите! Где вы находились, мадемуазель, в то время, как произошел несчастный случай?
ЖЮЛЬЕТТА. На той же площадке, мсье Жак.
ГАСТОН. Пока еще не называйте меня мсье Жаком. С чего началась ссора?
ЖЮЛЬЕТТА(украдкой поглядывая на г-жу Рено и Жоржа). Значит, то есть…
ГАСТОН(подходит к ним). Не будете ли вы так любезны оставить меня с ней наедине? По-моему, вы ее стесняете.
Г-ЖА РЕНО. Я готова сделать все, что ты хочешь, лишь бы ты к нам вернулся, Жак.
ГАСТОН(провожая их до двери). Я вас потом позову. (Жюлъетте.) Садитесь, пожалуйста.
ЖЮЛЬЕТТА. Мсье разрешает?
ГАСТОН(усаживаясь напротив нее). И давайте оставим это обращение в третьем лице. Оно только стесняет нас обоих. Сколько вам лет?
ЖЮЛЬЕТТА. Тридцать три. И вы сами это отлично знаете, мсье Жак, ведь когда вы ушли на фронт, мне было пятнадцать. Зачем же вы спрашиваете?
ГАСТОН. Во-первых, я этого не знаю, во-вторых, я вам уже говорил, что, возможно, я вовсе и не мсье Жак.
ЖЮЛЬЕТТА. Да нет же, я вас сразу узнала, мсье Жак…
ГАСТОН. А разве вы его хорошо знали?
ЖЮЛЬЕТТА(внезапно разражаясь рыданиями). Ах, да разве можно так забывать!.. Значит, вы совсем-совсем ничего не помните, мсье Жак?
