. Запор не мешает ценить музыку! Больше скажу — наоборот! У нас здесь много тонких знатоков. Вчера, например, один крупный бельгийский промышленник рассыпался в комплиментах. Он и о вас говорил.
Патриция(внезапно преобразившись). Правда? Как забавно! А что он сказал?
Мадам Ортанс. Он спросил, не из Рента ли вы. Там вроде бы одна женщина на вас похожа. Гардеробщица в курзале.
Эрмелина(продолжая говорить с Леоной). И тогда я ему сказала: «Эдмон, может быть, тебе это и не нравится, но не порть другим настроение!»
Леона. Бац!
Эрмелина. Бац! В точку! И добавила: «Я женщина, а женщине не запретишь чувствовать себя и относиться к жизни по-женски». И, моя милая, я поняла, что удар попал в цель.
Леона. И что он?
Эрмелина. Ничего. Продолжал чистить зубы.
Леона. А ты что?
Эрмелина. Положила ножницы — я стригла ногти — и вышла из ванной!
Леона. Взяла и вышла?
Эрмелина. Понимаешь, как я ему врезала? Я надела пояс, чулки. Опять ничего, моя милая, рот полощет. Тогда я надела платье, я была готова на все — ты меня знаешь — и вышла, хлопнув дверью! Во мне все кипело. Я бы пошла с первым, кто бы мне попался навстречу, с первым, кто бы сказал мне ласковое слово! Но внизу был только ночной сторож, старый негр, а в этом городе, ты знаешь, — на улицах ни одной собаки. Я болталась сколько могла, чтобы он как следует испугался. Я даже до собора дошла, говорят, он очень красив, но ночью ничего не было видно. В четверть третьего я вернулась. Я еле держалась на ногах. На мне были розовые туфли — те, которые я тебе потом отдала, потому что они жмут, — и я натерла ногу. И потом, я боялась. Я ведь сказала, уходя, что с этим надо кончать раз и навсегда, и он мог заявить в полицию, из-за Алье. А мне совсем ни к чему неприятности.
Леона. А кто этот Алье?
Эрмелина. Господи! Река в этом Мулене. Всем известно, что, когда женщина в таком состоянии, ей может прийти неизвестно что, скажем река. Кстати, я и к реке ходила, но было очень темно. Я повернула обратно.
Леона. А! Понимаю! Он подумал, что ты умерла? И что он сказал, когда тебя увидел?
Эрмелина. Ничего. Он меня не увидел. Он тоже ушел из дома.
Леона. Побежал в полицию?
Эрмелина. Нет. Пошел играть в карты с друзьями в бар на вокзале.
Сюзанна Делисиас(стоя у рояля). Я все сносила! То, что мы встречаемся тайно и редко и в паршивой гостинице, где хозяин обращается со мной, как с проституткой, со мной, которая мечтала ходить с высоко поднятой головой, рука об руку с любимым человеком! Но есть одно, Леон, с чем я не могу мириться, — это заигрывания этой ужасной женщины с моим избранником, с человеком, которому я принадлежу! Когда речь идет о вашей несчастной калеке-жене, я молчу, я понимаю чувство жалости, пусть даже я считаю вашу жену низкой и ее ухищрения отвратительными. Но здесь, на моих глазах, выставлять напоказ свои вожделения! Перед всем оркестром!
