Когда стали расходиться со свадьбы, гр. Воронин, служащий заготконторы, шел домой и его провожал духовой оркестр под маршем домой. Воронин вытащил кошелек и кричит: у меня все сидят в этом кошельке. Все музыканты и Воронин были задержаны и припровождены в местный ардом[1] под арест, но таковые были выпущены карначем без ведома секретаря комячейки. Свадьба была в присутствии почти всех непманов ст. Полтавской и нескольких членов РКП(б), из которых я заметил члена сельскохоз. товарищества тов. Карпущенко. Просьба принять меры в особенности к т. Скорику, как подорвавшего звание истинного коммуниста. Список участвовавших я представлю в следующем рапорте. К сему: «Всенаблюдающий»».
Через две недели донесение было переслано секретарю Славстпарткома с резолюцией:
«При сем препровождаю копию сводки секретаря осведомительной сети ст. Полтавской на Ваше распоряжение. Приложение: упомянутое. Командир батальона Вехирев. Адъютант Ткалич».
Приводя документы того времени, я преднамеренно оставляю их стилистику и язык, разве что исправляя явные грамматические ошибки. Делаю это потому, что сам язык этих людей, исковерканный и несвязный, характеризует их в большей мере, чем описание тех странных событий, в которых они участвовали. Ведь искажение души человеческой сказывается прежде всего в искажении языка…
Какая все-таки странная у нас история страны и народа, о которой мы узнаем не из исторических хроник, старательно составленных учеными, а из донесений секретных осведомителей, людишек самых мелких и подленьких. Но не сохранись эти донесения, мы бы вообще ничего не знали.
Все ли увидел, все ли распознал из происходившего тогда «всенаблюдающий»? Но знал бы он, что пишет это секретное послание не только всесильному начальству, но своим детям и внукам, всем нам, своим согражданам и соплеменникам. Знал бы он, что от его мелкой, паскудной жизни только и останутся эти тайные донесения, в которых, по причине их секретности и лукавства, не будет названо даже его имя…
Но «всенаблюдающий» этого не знал, да и о потомках и вечности не думал, а потому и писал суровому начальству, надеясь вымолить себе пощаду в хаосе своего времени. Вымолил ли? Вряд ли. Видимо, первый и пал в этой буре, ибо доносчику всегда доставался первый кнут.
Эта странная свадьба закончилась тогда для ее участников благополучно. Рябоконь не пробрался в тот вечер в станицу, не нагрянул из плавней и не прекратил это нечеловеческое действо с признаками явного и всеобщего умопомрачения…
