— Вот и хорошо, пойдем. Пойдем, Ларочка. А то мне так стыдно, пообещал конфету, а сам забыл.
Вот как все обернулось. Дядя шмыгал носом, он был очень смущен. Кроме того, можно считать, что они уже как–то сошлись. Почему бы не сходить? Не из–за конфеты, конечно. Просто немножко любопытно, да и дядю жалко, какой–то он… даже, кажется, хромает.
— А это не за речкой?
Родители и бабушка, категорически запрещали Ларочке ходить через мост за Чару, там ивняки, там заброшенная лодочная станция, со страшными дырявыми байдарками, там мальчишки жгут костры и дерутся.
— Да нет, за какой речкой, здесь рядом, за кочегаркой.
Получается, что она ничего не нарушает, все рядом, возьмет конфету и все. Второклассница хлопнула портфелем по коленке.
— Пойдемте.
— Вот и хорошо, и не надо меня боятся.
— А я и не боюсь.
Ларочка сказала правду, ей нисколько не было страшно.
Они свернули с улицы на тропинку между липами, и направились вглубь двора. Мимо напряженно гудящей трансформаторной будки, как будто проглотившей огромную пчелу. Мимо прохладной компании белоснежных простыней на провисшей веревке.
— Куда, сюда? — Деловито осведомилась Ларочка. Такой у нее был характер. Если приняла решение, то дальше она сама решительность и деловитость.
— Сюда, сюда! — Хрипло шептал дядя, отворяя грязную железную дверь, и опасливо оглядываясь, не обратил ли кто внимания на них. Место глухое, тихое, хоть и в центре города.
Коневы жили в отдельном одноэтажном доме с садом, примыкавшим к реке. Конечно, нет тех удобств, что в недавно построенных пятиэтажках для офицерского состава, но зато какой простор. Жена Нина пилила капитана «тебя не ценят, ты тряпка, удивляюсь, как нас вообще в капонир не загонят». А капитану его «поместье» нравилось, и огород под боком, и рыбалка. Ларочке тоже нравилось жить у реки, например этой весной, когда начался ледоход, то у них льдины плавали между яблонями, царапая острыми краями мокрую кору, а папа со своими солдатиками спасал под причитания жены и вой сирены картошку из родимого погреба.
Бабушка Виктория как всегда пила с улыбкою кофе, стоя на крыльце в черно–золотом халате с драконами. Она смотрела на наводнение без страха, и внушила это бесстрашие внучке. «Что поделаешь, это стихия, Ларочка».
Ларочка вбежала в большой, неправильно скроенный, и от этого особенно уютный дом, где открыты все окна, отдернуты все занавески, и куда ни глянь — жасмины и сирени, то в оконных проемах, то в зеркалах.
