В комнате, которую занимали мы с Корой, днем были затемнены все окна, чтоб не становилось жарко, поверх дубовых балок тяжело громоздились красноватые кирпичи. Лежа друг подле друга, мы долго разглядывали каменный узор и, утомясь разглядыванием, засыпали.
Спустя три дня моя кожа приобрела золотисто-бронзовый оттенок, из-за которого все мне завидовали, тогда как Коре и ее матери приходилось мириться с веснушками. Профессор сидел в тени и читал. Американский жених с невестой еще не прибыли.
Матери Коры вечно приходилось доставлять нас на своей машине к автобусной остановке, и она мечтала о скорейшем наступлении того дня, когда мы наконец получим собственные права. В Сиене Кора показала мне любопытные достопримечательности, как, например, голову святой Катарины в Сан-Доменико, но бо’льшую часть своего времени мы просиживали на пьяцца дель Кампо, позволяя окружающим заговаривать с нами. Карманных денег нам не хватало, чтобы поглощать одну порцию мороженого за другой, потому что здесь оно стоило втрое дороже, чем в любом другом месте. Но мы и без того были рады-радехоньки сидеть на каких-нибудь ступеньках, выставив напоказ загорелые ноги и поглощая хлебцы с тосканским окороком. Еще мы кормили голубей, заводили разговоры с молодыми людьми, совмещая в своей беседе три ломаных языка, и после первого обмена репликами нас начинали угощать дорогим мороженым. А молодые мужчины – это были модные молодые итальянцы или туристы с громоздкими рюкзаками, в спортивных башмаках, пропотевших майках и укороченных джинсах.
С тех пор как Коре разрешили одной ездить автобусом в Сиену, ее каникулы всегда протекали именно таким образом. Тем не менее мы должны были в точно уговоренное время являться домой, ибо нас там ждали Корины родители, чтобы вместе пообедать.
Еще в самом начале каникул, до прибытия Фреда и Анни, мы познакомились с двумя немецкими студентами-медиками, которые на разболтанном «Фольксвагене» собирались съездить на Сицилию. Я с места в карьер влюбилась в Йонаса, Кора – в порядке исключения – не пожелала ни одного из них. Мои планы захомутать за это лето ее братца были забыты в одну секунду.
У Йонаса были почти черные глаза, я находила его красивым и мужественным. Он неотрывно глядел на меня и оказался первым из всех мужчин, который для начала не клюнул на Корнелию.
В своих счастливых корсарских джинсах цвета сиены и тесном охряно-желтом топе, с загорелой кожей и золотисто-каштановыми волосами я казалась себе немыслимо красивой. А то, что молодой человек неотрывно смотрит мне в глаза, – разве бывает счастье больше, чем это? Мы даже и не заметили, как Кора удалилась в полосатый, как зебра, собор со вторым студентом – его звали Карстен, – чтобы потрудиться в качестве гида.
