Едва отзвучало многоголосое arrividerci[16], я ткнула пальцем в окно: что делать будем?
Катрин против обыкновения не стала охать и ахать, а предложила на удивление здравую идею:
– Бернд сейчас тоже заканчивает, у него машина в подвальном гараже. Попрошу его нас подвезти. И заодно поговорю о деньгах.
Денег у директора оказалось у самого только двадцать марок, так что аванса не даст, но подвезет охотно. Втроем мы спустились на лифте в гараж, где не было никого подозрительного, и выехали в направлении Музея художественных ремесел, куда я давно уже собиралась сходить. Пока ехали, нам пришлось выслушать историю болезни фрау Коппенфельд. А музей к нашему приезду закрылся. Видать, судьба моя такая, вечно эти музеи закрываются у меня перед носом. Пришлось ограничиться ближайшим к музею кафе.
Мороженое на любой вкус. Ух ты! Вот это жизнь! Это невинное удовольствие напомнило мне нашу с Корой шальную юность, каникулы, которые мы обычно проводили вместе. После каждого приключения мы брали по стаканчику кассаты[17], и с каждым взрывом смеха с ложек капали сладкие капли на нас и вокруг нас. Теперь я бы рассказала Коре, что у ворот топчется сутенер, должно быть, у бедняги затекли ноги. Мне стало весело, когда я об этом подумала, даже забыла, что нахожусь во франкфуртском сити. Я заржала, как подросток, и подобно моему сыну заляпала шоколадным мороженым учебники Катрин.
– Ну ты что! – недовольно воскликнула Катрин. – Тебя прямо не поймешь! То рыдаешь без причины, то хохочешь как безумная. И что ты выкинешь в следующую секунду, черт тебя знает! У тебя симптомы маниакально-депрессивного психоза, сходи к психиатру!
Катрин, Катрин! А ведь ты попала в точку. Моя мать в приступе депрессии наложила на себя руки, с чего бы мне быть психически здоровой. Наверное, и я с приветом. И охота мне это слушать! Тут я снова расплакалась. В полном недоумении и смущении растерянная Катрин кинулась меня утешать.
– Позвони своей подруге. – Я принялась вытирать все кругом носовым платком. – От нее Эрик мог узнать, где ты работаешь.
У меня уже тоже сдавали нервы. Может, мы и правда в опасности? Что Эрик задумал: вернуть картины или заказать Катрин?
– Мне надо уехать, – причитала Катрин.
Понимаю! Она не хотела потерять работу, но жить ей хотелось еще больше. И лучше бы ей было, конечно, сейчас пока скрыться. Ага! Это что же получается? Она скроется, а я должна буду замещать ее на курсах, пока она не продаст картины? Вот оно как!
