Гуревич хлопнул себя по лбу.
— Николаша!
Новиков воззарился на него.
— Да ты что?
— Обязательно! К чертям сегодняшнюю зачистку и вообще, надо сюда Николашу! Пусть посмотрит.
Сибиряк сидел, переводя взгляд с одного на другого.
— Кто это — Николаша? — подал он голос.
— Это инженер. Был в числе первых жертв и один из немногих, кто тогда выжил, — ответил Новиков, — Хороший парень. Но он… Ладно. Мы постараемся прибыть завтра.
— Буду ждать.
— Да, извините, Иннокентий, — сказал Новиков, — можно у вас взять какую-нибудь карту, которая вам уже не нужна? Если у вас таковая имеется, конечно.
— Разумеется, — он слез со стола и порылся в коробке, стоявшей рядом, — Возьмите эту, у меня есть почти такая же. Да и безопаснее так будет. Я вам объясню…
Завтра не получилось. Николай ушел в себя и донести хоть что-нибудь до его снова замкнувшегося сознания было совершенно невозможно. Он почти сутки сидел над кучей электрического хлама, что-то паял, привинчивал, приматывал изолентой и не реагировал даже на «Николашу», хотя с помощью этого прозвища обычно можно было хотя бы ненадолго завладеть его вниманием. Пытаться вести его в башни в таком состоянии было делом бессмысленным, кроме того, Кручинин мог или паяльником ткнуть, или еще чего-нибудь похуже. Кораблев в свое время уже пострадал от какого-то одноразового шокера, пытаясь силой накормить ничего не евшего и не пившего больше двенадцати часов Николая.
Что в такие моменты замыкания собирал Кручинин — этого даже он сам понять зачастую не мог совершенно (тот шокер, например, в момент использования оплавился так, что разобраться в его устройстве уже не было никакой возможности), однако все эти «объекты невыясненного назначения» не выбрасывались. В конце концов, и поглот-то был создан в такой «плохой день».
Наступило послезавтра.
Новиков проснулся как обычно и обнаружил, что Кручинин уже успел позавтракать и, пригорюнясь, сидел теперь на своей кровати над шахматной доской. Игра, видимо, началась достаточно давно. Рядом, на тумбочке, громоздилась собранная Кручининым хреновина, состоявшая, как показалось Новикову, из одних только проводов.
— Доброе утро, — сказал Новиков, — Я скоро.
Кручинин вяло кивнул, и Новиков пошел умываться. Мыши сидели в гостиной.
— Доброе утро, командир, — прогудел Светлов, — Как спалось?
— Доброе, — ответил Новиков, прикрывая дверь, — Нормально.
Гуревич глянул на командира и опустил глаза.
— Какие на сегодня планы? — спросил он.
