По обе стороны бесконечно тянулся серый унылый вид, над которым столь же серо, уныло и бесконечно, безо всякой надежды на перемены, нависало низкое тяжёлое небо. Джереми отвернулся от окна и ещё раз перечитал заголовок статьи из энциклопедии:
НИК «Ментал» (научно-исследовательский комплекс Ментал, основан в 2073 году) — лабораторный комплекс по исследованию, разработке и практическому применению теории ментального переноса. Расположен в России, к северу от Москвы, по дороге на Дубну. Третий в мире центр после французского «L’etoile rational» (2069) и американского «Большой мозг» (2073), расположенных в Провансе и во Флориде соответственно. Может так же обозначать и поселение, возникшее вокруг комплекса и насчитывающее порядка 5 тыс. жителей. Один из самых высоких процентов учёных с международно-подтверждённым статусом в мире — 9,98 %.
Фотографии изображали белый, прихотливо изогнутый купол самого комплекса и двухэтажные белые дома, утопающие в цветущих садах, однако, пейзаж за окном не менялся вот уже второй час, и вообразить, что в этой стране возможно ярко сияющее солнце, аккуратные домики и цветущие сады, Джереми не мог.
Страабонен сдержал слово и прислал письмо. Лауреатом премии будет назван Навкин. Жизнь подарят этому русскому старику. Йохан учтиво и многосложно сожалел, а Джереми так ни разу и не сумел прочитать его письмо с начала и до конца, хотя брался раз пять, но глаза соскальзывали, смысл таял, и очень хотелось позвонить Элен, чтобы услышать её голос. Но он позвонил Навкину. Трижды начинал набирать его номер и сбрасывал, приказывая себе сперва успокоиться. Наконец, дождался гудков. Ни слова о премии, просто интервью. Готовится юбилейная статья. Есть повод — восьмидесятилетие первой публикации Патрисом Блорине в журнале «Научная Америка» статьи «Алгебра души», заложившей краеугольный камень теории ментального переноса. Академик на удивление легко согласился. Никаких лишних вопросов, просто: «Вы в Москве? Приезжайте в Ментал к трём часам дня, вам выпишут пропуск». Оказалось, что старик говорит очень медленно, выделяя отдельно каждое слово, и перед словом «пропуск» он замялся, замешкался, очевидно, не находя нужного перевода.
Часы показывали 2:25 (сдался и выставил на местное время), спрашивать таксиста совершенно бесполезно, но маячок на карте сообщал, что осталось не больше 30 миль. Джереми вздохнул и закрыл глаза. Пора было решать, что говорить академику. Как повести разговор? Джереми очень мало знал о старике — официальная биография была суха и скупа на подробности, все интервью, которые удалось найти, Навкин давал местным СМИ, и мало что удалось выудить из того корявого перевода, который спешно состряпал для Джереми Боб, выучивший русский в десятые, на волне возвращения интереса к идеям Союза (старина Боб, как ни крути, а свой коньяк ты заслужил); едва ли можно строить разговор на том, что четыре года назад НИК никак не мог договориться с жильцами посёлка «Сатурн» о том, в чьи обязанности входит починка поселковой дороги. Ничуть не лучше были «Юбилейные беседы», где репортёр зачитывал выдержки из биографии Навкина, а старик всё больше отмалчивался, являя собой скорее недвижного идола, чем собеседника. По всему выходило — придётся полагаться на чутьё и не изменявшую до сих пор журналистскую хватку. То есть повторять безумство полководца, бросающего в бой войска безо всякой диспозиции, строителя, возводящего небоскрёб на болоте, пилота, ведущего самолёт без диспетчера. Дело-то привычное. Но Элен… От одной мысли подводило живот (может, с голоду? Так и не заставил себя спуститься и поесть), мурашки бежали по липкой от проступившего пота спине, а вместе с тем разгорался радостный азарт предстоящей схватки, и Джереми безуспешно пытался сдержать, обуздать его, чтобы не спугнуть старика раньше срока.
