Этим фактом я решил при случае поделиться с Петром, но, похоже, он и сам, после моего вопроса, им задался. Глаза его сильно прищурились и он бросал на каждого встречного такой взгляд, будто именно тот является монстром, маскирующимся под человека.
Миновав примерно половину коридора, мы таки дошли до двойной, обитой черным дерматином, двери. Наш провожатый, который так и не представился, открыл дверь, исчез в приемной. Мы, всей могучей кучкой, вслед за ним. Я на миг обернулся и увидел, что двое помощников нашего гида остались в коридоре за дверью. Скорее всего охранять, а скорее всего, появилось такое предчувствие, сторожить.
За столом в узкой приемной сидела девушка лет двадцати пяти, с короткой стрижкой, рыжеволосая. Она оторвалась от плоского монитора, взглянула на нас и тут же уставилась обратно. Что она там делала — играла в игрушки или печатала документы — не видно. Секретарша ничего не сказала, не поднялась с места, как будто уже знала, кто мы и зачем пришли.
Наш гид подошёл к следующей, такой же двустворчатой, двери и заглянул внутрь.
— Иван Петрович? — сказал он. — Они пришли…
Тут же распахнул створку двери пошире и сделал приглашающий жест. Мы, всё также держась толпой, вошли.
Кабинет, как ему и положено, оказался большим, просторным помещением с четырьмя окнами. Три из них выходили на город, я смог разглядеть даже крышу гостиницы между плотных верхушек деревьев.
Ничего лишнего здесь не было. Вдоль стен — книжные шкафы и полки, забитые технической и прочей лабудой, посреди кабинета — стол для совещаний, во главе расположился стол генерального директора. На столе тоже не было ничего лишнего: стандартный канцелярский набор, пара ручек, сделанных только ради престижа, в углу большой черный плоский монитор, под ним клавиатура. Строго, сердито, дорого, престижно и функционально. Спартанская такая обстановка. Нашему бы шефу посмотреть на всё это, да поучиться, как нужно обставить свой офис.
За столом, в кресле стиля хай-тек, расположился господин Шаталин. Он крутил в руках ручку и никакой радости при нашем появлении не проявил. С виду — мрачный дядька примерно моих лет, то есть тридцати двух, но мрачность в лице прибавляла ему пяток лет.
— Присаживайтесь, господа, — провел он рукой, приглашая нас быть гостями в его кабинете.
Мы расселись. Гид незаметно испарился из кабинета. Видно, наш разговор не его ума дело.
— Я слышал, что творилось сегодня ночью в городе, — мрачно продолжил Иван Петрович. — Думаю, вы из-за этого сюда пришли?
