Тут его поджидал уже и дядюшка (именно дядюшкой оказался фартовый родственничек), в бархатной пижамной куртке лиловатого оттенка, в светлых брюках, босые ноги обуты в шлепанцы, седой такой дяденька преклонного возраста, с холено–выбритым лицом, уши топорщатся, не очень приятное, надо сказать, лицо, но что поделать, и вновь становится Александру Сергеевичу тоскливо, чужой город, чужая страна, чужой мир, чужие люди, входите, входите, приветливо говорит ему господин лилового оттенка, поможем чем можем, Фартик мне все о вас рассказал!
— Будь как дома! — кричит Алехандро, уже закрывая за собой двери, бравый игрок в скруж. — Завтра тебя навещу! — А Александр Сергеевич, меланхолически размышляя о том, что же такого мог рассказать своему дядюшке партнер по партии, поднимается вслед за светлыми брюками по лестнице, наверное, думает он, на четвертый этаж, в каморку для прислуги, но ошибается тут А. С. Лепских, ибо селят его на третьем этаже (но по–прежнему не надо искать никакого смысла в этом подчеркивании цифры «три»), и комната достается ему приличная — большая, с душем и туалетом, кровать со свежим бельем, даже телевизор (а чему удивляться?) у них тут имеется, проходите, говорит дядюшка, будьте как дома, все образуется, я тоже когда–то из провинции приехал, ничего страшного, мне помогли, я помогаю, да и Фартик просил, так что располагайтесь, отдыхайте с дороги, утро вечера мудренее, утром мы и подумаем, что вам делать, не так ли?
И Александр Сергеевич кивает, головой: мол, истинно так, а потом, закрыв за хозяином дверь, подходит к окну, отодвигает тяжелую штору блекло–пурпурной расцветки и смотрит на безлюдную ночную улицу, на которой оказался внезапно для течения всей своей жизни в неполных сорок лет, и улица эта, называвшаяся, как он узнает утром, именем пресветлого герцога Эудженио V (при диктатуре на каждом доме этого квартала значилось «улица Народной Мести», причем второе и третье слово обязательно с заглавных букв), находилась в самом центре города Элджернона, столицы государства Дзарос, и вот на этой–то улице, в гостинице «Золотой берег», и должен был провести свою первую ночь на этой земле филолог–медиевист Алехандро Лепских, что же, говорит он, отходя от окна и направляясь к уже расправленной постели, утро вечера, как правильно заметил хозяин, мудренее, а потому… Но оборвем очередную гениальную мысль Александра Сергеевича на полуслове и дадим ему крепко выспаться в эту первую элджернонскую ночь.
