К. встречает нас и приглашает пройти, комнатка чуть поменьше той, что досталась нам с Сюзанной, маленькая такая комнатенка на одного постояльца, с кроватью, небольшим столиком, креслом и стулом, стол подвинут к кровати, на нем разложены красивые кружевные белые салфетки, которые — в свою очередь — уставлены круглыми пластмассовыми тарелочками с разнообразной холодной снедью, да высится посреди них этаким залетным мастодонтом бутылка замороженного (холодильник в дальнем левом углу) шампанского, полусладкого, местного разлива, вот только пить его придется из пластмассовых же кружечек, ибо откуда здесь взяться томным фужерам на тонких ножках, радостно звенящим, когда сдвигаешь их в эйфории застольного экстаза, бликующих и переливающихся всеми цветами спектра, как живой пример к игре в «каждый охотник желает знать, где сидит фазан».
Вот только кто из нас охотник, а кто фазан? Но пока вопрос этот остается без ответа, что же касается милой троицы, то она занимает отведенные каждому места: Сюзанна садится в кресло, мы же с К. — на кровать, столик (вновь полюбившаяся разноголосица скобок, справа налево и слева направо) оказывается между нами (случайно выпавший из предыдущей строчки оборот «таким образом»), дамы просят открыть шампанское, что я и делаю с превеликим удовольствием, ибо пора — наконец–то! — тронуться с мертвой точки (и на этот раз всего–навсего избитая идиома).
— За что будем пить? — спрашивает К., глядя, как я разливаю пенящийся (иначе не обзовешь) напиток по трем аккуратным пластмассовым кружечкам, составляющим, судя по всему, единый комплект с пластмассовыми же тарелочками, вопрос, надо сказать, воистину глобальный, ибо от ответа на него во многом зависит то, как дальше будет развиваться сюжет. То есть налево пойдешь — сами понимаете, направо — будет еще хуже, ну а если прямо…
— За исполнение желаний! — поднимает свою кружечку (ей досталась посудина легкомысленно–желтого цвета) Сюзанна, отправляя этим всю нашу компанию как раз прямо, то есть в тартарары, к черту на кулички, то бишь на дорогу, мощенную грубым кирпичом и ведущую, что совершенно естественно, в ад.
Мы с К. послушно присоединяемся к тосту, а потом К., дождавшись, пока я разолью по кружкам еще одну порцию достойного хрусталя (так и хочется к хрусталю добавить определение «баккара») напитка, тихо просит кого- нибудь из нас (она так и говорит: «прошу кого–нибудь из вас») толково объяснить ей, что, все же, происходило в последние дни, ибо она совершенно ничего не понимает и ей бы не хотелось уезжать с тяжелым чувством на сердце, тем паче (уже мой оборот, не ее) она к нам, то есть ко мне и к Сюзанне, привязалась, более того, ей бы хотелось и впредь поддерживать отношения, и тут вдруг она смотрит на меня странным, немного отсутствующим взглядом, хотя слово «немного» можно вычеркнуть.
