В вертолете открылась дверка и в открытом проеме появился человек. На голове у человека был надет черный капюшон. В руках человек что–то держал.
— Бежим, — закричал Манго — Манго, вскакивая с песка и устремляясь к обрыву.
Лапидус побежал за ним, вокруг Лапидуса дзенькало и тенькало, поднимались фонтанчики песка, спина Манго — Манго маячила уже над обрывом.
— Ложись, — закричал вдруг Манго — Манго и замахал Лапидусу руками.
Лапидус прыгнул вперед, поджал под себя ноги, перевернулся, покатился, на что–то наткнулся, подпрыгнул, снова перевернулся…
Вертолет жужжал прямо над ними.
— Беги, — кричал ему Манго — Манго, уже пересекший поляну и петляющий сейчас между теми самыми соснами, в которых вроде бы совсем еще недавно скрылась синяя машина, в которой сидела Эвелина, та самая Эвелина, на которой были надеты большие темные очки.
Лапидус прыжками несся через поляну, петляя из стороны в сторону.
Вертолет снизился еще ниже, тень от деревьев, грифельная, заостренная тень уже накрыла Лапидуса.
Он сделал последний прыжок и упал на молоденькую июньскую траву.
— Да, селянин, — сказал ему участливо Манго — Манго, — интересно бы знать, кого это ты так достал?
Лапидус пробирался к Бургу по левому берегу реки.
Все еще было семнадцать часов местного времени, если верить той безмозглой кукушке, что вновь поселилась в левом ухе у Лапидуса.
Манго — Манго остался на поляне, последний раз Лапидус видел его именно в дальней, то есть левой стороне, той самой, где деревья становились чащей. Левобережной чащей на левом берегу реки
Но вся эта левизна абсолютно ничего не значила по сравнению с тем, что Лапидусу приходились ломиться сквозь густые заросли, ветки били в лицо, ветки хлестали его по лицу, ветки лупцевали его тело, сосновые, хвойные, осиновые, березовые, лиственничные ветки, деревья были позади, деревья были впереди, даже сверху — и то были деревья.
Лапидус задыхался, он уже устал, он хотел свернуться клубочком и рухнуть куда–нибудь, точнее, наоборот — сначала рухнуть, потом свернуться, но он продирался сквозь лес, отфыркиваясь, отплевываясь, растирая по лицу грязь и пот.
Ему надо было добраться до дома, забежать в подъезд, впрыгнуть в лифт, выскочить из лифта, открыть дверь и оказаться в своих четырех стенах.
Но для этого надо было добраться до города. Того самого города, который напустил на него свору автомобилей и вертолетов с автоматчиками.
Города, который — судя по всему — просто ненавидел Лапидуса, только вот непонятно, за что.
