— Слава Пророку!
Мозолистые грязные руки ухватили бочонок, выбили пробку. Разбойники наперебой подсовывали под пенистую струю родной деревенской кислятины кружки и котелки, у кого что было, и в считанные минуты опустошили бочонок на треть. С бритоголового тут же слетела половина спеси, и, размытый пивом, поутих безумный блеск в глазах. Селяне же стояли в сторонке, ожидая, пока доблестные народные освободители утолят жажду.
Довольно рыгая и хрустя грязной морковкой — на закуску к кислятине и морква сгодится — Чистый Брат с хозяйским видом обошел телегу кругом и приметил странный сверток в потрепанной рогожке.
— А это что? — и, не дожидаясь ответа, принялся его потрошить.
— Гитара, Вашмилсть, — впервые подал голос самый младший из селян. Бритоголовый, наконец, разглядел его и заулыбался ещё шире.
— Гитара? Ну-ка, подь сюда! Откуда ты такой взялся?
Паренек подошел, глядя на него с наивным любопытством.
— Брожу вот, Вашмилсть, по деревням. Добрые люди с собой позвали, на Пророка посмотреть. — Синие глаза паренька сияли восхищением. — Правда, вы святой, а? Я никогда раньше святых не видал…
— Так он не из вашей деревни? — Бритоголовый кинул строгий взгляд на селян.
— Не, Вашмилсть, по дороге к нам прилип. Да он безобидный совсем, Вашмилсть, вона, песенки пел.
— А спой-ка, парень, спой!
Шайка поддержала бритоголового нестройными воплями. Ну чем не праздник? Пиво задарма, да ещё под музыку! Только баб не хватает для полного счастья.
— Под песенки до деревни ближе будет, — продолжил бритоголовый и обернулся к старшему селянину. — Как, говоришь, ваша деревня зовется?
— Дык эта… — селянин смял шапку и с тоской глянул назад, в сторону родной деревни. — Козий дол, Вашми…
— Конечно, Вашмилсть! — звонко прервал его паренек. — Что спеть-то прикажете? Я про подвиги рыцарские знаю, и про любовь, а ещё смешные куплеты…
— Про вдову и мельника знаешь? — вылез один из бородатых с дубинками.
— Лей-лей, не жалей! — пропел паренек, одарил разбойников светлой улыбкой, запрыгнул на телегу и тронул струны.
— …ходила на ручей, эй-лей, а кузнец за ней, эй-лей… — полился юношеский голос.
— Лей-лей, не жалей! — тут же подхватил кто-то из разбойников.
Бритоголовый на несколько мгновений замешкался, повел плечами в такт песне, и велел селянину:
— Давай, разворачивай в Дол. Армии нужна провизия.
— Так эта, Вашмилсть, морква-то, — промямлил тот, отступая.
— Нет той мельничихи милей! Эй-да-лей, да налей, не жалей! — голос паренька заглушил бормотание мужика; припев подхватила вся шайка.
