— Куда провести?
— А через священников и охрану. Пророк-то ставит шатер в самой середке лагеря. Тебе ж тихо надо, да? Давай, помогу. Эту сволочь убить — благое дело.
— Говоришь, он идет на Хурригу.
— Ага. Я от него уходил, сброд стоял у Лысых Брожек. До города еще лиг шесть — а они больше лиги в день не проходят.
— Двуедиными поклянешься?
Серьезные глаза и деловой тон убийцы подкинули дров в топку. Ревун уже верил, что удастся выкрутиться, и обещал Светлой Райне и молебен, и пожертвования, и праведную жизнь — от чистого сердца.
— Видят Двуединые, помогу! Я жить хочу. А Пророк пусть сдохнет!
Ревун был искренен, как никогда. И был уверен, что и проведет убийцу, куда надо, и выведет, и что угодно для него сделает, только бы жить.
— Сдохнет твой Пророк, сдохнет, — усмехнулся ткач.
В глазах его снова промелькнула Тьма — но Ревун не успел понять, что заказать молебен Светлой ему не суждено.
Хилл бие Кройце, Стриж
Бледный до зелени трактирщик так с сидел у дверей, не решаясь лишний раз пошевелиться. Увидев Стрижа, взбежавшего по лестнице, он вжал голову в плечи. Стриж кивнул, намекая, что не худо бы убраться внизу. Трактирщик вскочил и засеменил к лестнице.
Стриж остановился перед дверью, прислушался. Шикнул на замешкавшегося на ступеньках трактирщика, отчего тот чуть не упал с лестницы, и тихо постучал.
— Что? Кто там? — настороженно отозвался Генью.
Стриж почти видел всех четверых. По углам — Луса и Генью с ножами наготове. У двери — акробат с занесенной табуреткой. У окна Павена изготовилась метнуть все четыре лезвия сразу. Он хмыкнул и отступил в сторону.
— Ножи в ножны, табурет на пол. И поговорим.
За дверью послышался шорох, осторожные шаги, звук опускаемой на пол табуретки и облегченный вздох. Скрипнул ключ. Стриж улыбнулся как можно теплее и вошел.
Так и есть, девушки у окна, Генью справа, акробат слева. Обыкновенного разбойника бы прищучили: стоят правильно, позы расслабленные, но в полной готовности к нападению или бегству, уж как получится. Старательная скотина Брейгус выбрал комнату с крепкой решеткой на узком окне, без других дверей. Иначе были б циркачи далеко за городскими воротами. Эх, теперь объясняться, плести чушь очередную… надоело.
— Ну, привет. — Он оглядел всех по очереди, кивнул, сел на кровать. — Хотели спросить — спрашивайте.
— Что будешь с нами делать? — Генью говорил ровно, несмотря на синюшную бледность.
— А что, обязательно надо?
— Кто ж знает, что тебе надо.
