Теперь бразилец как будто и впрямь заинтересовался рассказом.
— Ты не знаешь Сакраменто, Гонзага. Сьерра-де-ла-Калавера находится на восточной оконечности Кордильер-дос-Индиос, пересекающих страну с востока на запад. — Билл вытащил из кармана авторучку и набросал на бумажной скатерти карту республики Сакраменто. — Взгляни-ка сюда, в двадцати с небольшим километрах от отрогов хребта находится город Соледад-дель-Мар. Отсюда я и начал свое восхождение в горы… Ты и представить себе не можешь, каких трудов мне стоило найти человека, который согласился провести меня в убежище Карреры…
— Конечно, ведь тебе не доверяли.
— Еще бы! Власти боялись, что я доставлю какое-нибудь послание мятежникам, а крестьяне подозревали, что я тайный агент диктатора, которому поручено убить Карреру. В конце концов мне пришел на помощь падре Каталино, молодой священник и незаурядный человек. Ходили слухи, будто архиепископ уже несколько раз выговаривал ему за то, что он помогал революционерам. Падре нашел мне проводника, на которого можно было положиться, и тот обещал довести меня до первого поста Карреры. Я отправился в горы верхом на осле, повесив себе на шею фотоаппарат.
— А что за человек был этот Хувентино Каррера?
— Он поразительно напоминал Симона Боливара, знал об этом сходстве и играл на нем.
— Однако, пока ты поднимался в горы, тебя могли пристрелить и сторонники диктатора, и повстанцы…
— А разве ты не привык к тому, что либерал всегда между двух огней?..
— И когда ты вернулся, тебя, конечно, допрашивали люди Чаморро?..
— Не только, они меня ощупывали и обнюхивали… Но для сакраментских властей у меня был специально заготовлен репортаж, в котором революционеры представали как банда плохо вооруженных и плохо снабженных боеприпасами авантюристов, деморализованных и недисциплинированных, находящихся на грани полного разложения. Мне удалось спрятать катушку фотопленки, которую я отснял в партизанском лагере, и запомнить то, что рассказал мне Каррера. По возвращении в Вашингтон я опубликовал серию репортажей с фотоснимками. Репортажи эти были направлены против диктатуры Чаморро и защищали повстанцев.
— Они разошлись по всему свету и, конечно, помогли революционерам.
— У меня есть веские основания верить в это.
— Странно, что тебе не присудили премию Пулитцера по журналистике, — заметил Гонзага, пережевывая маслину и бросая через плечо друга похотливый взгляд на смуглянку.
Годкин покачал головой, взял трубку и принялся ее набивать.
