Не успел французо-китаец, отхватив мой, грамотно постеленный, удар, осесть на пыльную землю, как в полной тишине из кузова выскочило несколько фигур. С виду — арабские женщины в полном боевом облачении: чалма, паранджа, никаб и всё такое прочее.
Трое из них подтянув подол и не произнося ни звука, задали стрекоча в сторону пустыни, а вот четвёртой не повезло. С кульком на руках, подозрительно напоминающим завёрнутого в пелёнки младенца, беглянка запуталась в ткани, споткнулась о край телеги и кувырком полетела на дорогу, выронив свёрток, который до этого нежно прижимала к груди.
Словно по чьему-то приказу, врубилось моё ускорение, которое вообще-то раньше работало только в минуты опасности, угрожающей непосредственно мне. Сантиметров за десять от земли, я успел перехватить кулёк и натурально крякнул от веса оного. Было в нём килограмм десять, не меньше, к тому же, с покатившейся по земле восточной гурии, слетел никаб, открывая вполне славянское лицо молодого парня, с редкой порослью подросткового пуха над верхней губой.
Положив свёрток на землю, я сосредоточился на новой, успевшей напрудить от страха лужу цели и не заметил, как из него пулей вылетело нечто змеевидное, скрывшись в кузове телеги. Наверное — зря, но об это позже. А на тот момент, у меня было и без того много дел.
Вырубив усатую Гюльчатай проверенным методом «Кулак-лицо», я не стал преследовать остальных «любимых жён» китайце-француза. Мне было чем заняться, кроме догонялок с альтернативно ориентированными в пустыне. Побросав бесчувственные тела сарацина, карлика, парня и, конечно же, тяжёлый кулёк в забитый мешками, я запрыгнул на козлы и, ухватив вожжи, которыми видимо управляли тяговым монстром, хлестнул его как обычную лошадь.
Взвыв дурным голосом, чудише понеслось вперёд со скорость военного «Урала». Телега запрыгала на колее, и не перевернулись мы только благодаря тому, что дорога была прямая словно стрела. Когда ход более менее выровнялся, я, забравшись в фургон, добавил кулачного наркоза начавшему приходить в себя сарацину и спеленал всю тройку по рукам и ногам найденными в кузове верёвками от очередного тента, пустив куски его ткани на кляпы.
А дальше мы ехали, ехали и ехали, пока на горизонте не появилась горная гряда, солнце принялось клониться к земле, а на пути начали попадаться редкие рощи из незнакомых лиственных деревьев. Погони, которой я опасался, не наблюдалось. Тогда я недолго думая завёл гужевого чудика во первый попавшийся крупный лесок и взялся за ревизию боевых трофеев.
