— Ты находишь меня привлекательным, разве не так? — тихо сказал он, ощущая сквозь хлопок униформы запах ее пота.
— Я нахожу вас привлекательным, дон Рамон, — прошептала она и сглотнула слюну.
— Я хочу поцеловать тебя, Эстелла. Я очень хочу тебя поцеловать, — произнес он, приближаясь к ней почти вплотную. Шум прибоя почти перекрыл голоса, доносившиеся с террасы. Остались только они с Эстеллой и меланхолическая мелодия пластинки Кэта Стивенса, который пел: «О бэби, бэби, этот мир такой безумный».
— Папа, а скоро мы пойдем на берег? — спросила Федерика, вбегая в гостиную и довольная тем, что отец уже проснулся и оделся. Рамон застыл на месте, а Эстелла с грациозностью пантеры развернулась и нырнула в спасительную прохладу кухни, где наклонилась над столом и уставилась в свою поваренную книгу. Ее сердце бешено колотилось, как крылья испуганной птицы, а ноги дрожали до такой степени, что ей пришлось облокотиться на стол. Она ощущала, как пот стекает по ее спине и между грудями. Служанку возбуждало осознание того, что хозяин тоже ее хочет, но одновременно сковывал страх, потому что она отдавала себе отчет, что не должна спать с женатым мужчиной, жена и дети которого находятся в том же доме. Она понимала, что из-за своей необузданной страсти может потерять работу, как понимала и то, что с его стороны это всего лишь легкое увлечение, спортивный интерес, который подталкивает его заняться с ней любовью, а затем оставить ее и вернуться в супружескую постель. Тем не менее Эстеллу это совершенно не смущало. Одну ночь, Господи, дай мне только одну ночь, и я больше никогда не буду вести себя недостойно. Она уже ничего не могла с собой поделать и была не в силах сопротивляться своему безумному желанию. Склонившись над столом, она стала яростно резать овощи, чтобы успокоить разгулявшиеся нервы.
Рамон нерешительно последовал за дочерью на террасу и присел у стола, радуясь возможности скрыть возбуждение, от которого трещали его шорты. Он налил себе кофе и намазал маслом кусок хлеба. Элен сидела на другом конце террасы с его матерью и Хэлом. Она выглядела более счастливой и спокойной, но Рамона это уже совершенно не интересовало. Он мог сейчас думать только об Эстелле и о том, каким образом следует все организовать, чтобы заняться с ней любовью.
Федерика сидела возле него на стуле, нетерпеливо болтая ногами в воздухе. Она положила шкатулку на стол перед собой и постоянно открывала, закрывала, поворачивала и наклоняла ее, но Рамон был слишком погружен в свои мысли, чтобы уделить ей должное внимание.
