– Могла Ольгу Павловну попросить. Сторожа отлучились, а она с Димкой уехала, даже записки не оставила. А ты-то почему мне не позвонила?
– Я в отпуске была, сама чуть не через месяц узнала, в тот день, когда она к тебе рванула, сообщить, что беременна…
Сообразив, что проговорилась, Людка испуганно прикусила губу.
– У нас будет ребенок? – просиял Пахомова.
– Погоди, Борь, не радуйся, и не психуй. Никакого ребенка не будет… Сам виноват – подождал несколько дней, и свалил. А вернулся – сразу по бабам. И что ей делать? В ножки тебе поклониться: возьми меня, Борик, с ребеночком, а шлюх своих выгони? Или они ей пригрезились?
– Она сделала аборт? – ужаснулся он.
– А что такого? У нас не Америка и не католическая страна. Я считаю, рожать или не рожать – дело женщины.
– Я с тобой не согласен. Она должна была мне сказать, – Пахомов в бессилии сжал кулаки.
– Все мужики с этим не согласны, только одни против абортов, а другие – против родов, – съехидничала Людка. – Но ваше дело тут маленькое, не во всякий микроскоп разглядишь. А носить, рожать, воспитывать – кому? Женщинам!
– Где она? В квартире Соловьевых? – спросил Пахомов.
– А где еще? За Сашкой целыми днями ухаживает. С работы уволилась, теперь уборщицей в двух местах.
– Можешь уговорить ее встретиться?
– Нет уж, я и так слишком много рассказала, а она просила не вмешиваться.
Хотя в глубине души Наташа ожидала, что Борис может появиться, однако столкнувшись с ним в дверях парадной, вздрогнула от неожиданности. Он подался к ней, хотел обнять, но она отпрянула. Наткнувшись на ее колючий взгляд, он опустил руки и спросил:
– Тебе не кажется, что нам стоит поговорить?
Она ответила подчеркнуто холодно:
– Не о чем нам говорить. Пусти, я на работу опаздываю.
– Я подвезу.
– Сама дойду, здесь рядом.
– Ну хотя бы проводить себя ты позволишь? – попробовал улыбнуться Боря.
«Еще скалится!» – с ненавистью подумала она, глядя на ровные белые зубы.
– Как хочешь, мне туда, я спешу.
Она быстрым шагом двинулась в сторону улицы Софьи Ковалевской. Боря шел рядом и молчал. Просто не знал, с чего начать. Смотрел на нее и думал с жалостью: «Бедная моя девочка. Как она похудела, осунулась».
Отперев дверь в ателье, Наталья сказала в его сторону:
– Мне переодеться надо, – и скрылась в каком-то закутке.
Спустя пару минут она вернулась в синем халате, с косынкой на голове и в резиновых перчатках.
– Через час сюда люди придут, мне надо успеть все убрать, – бросила она через плечо, берясь за швабру.
