Впечатления от пустыни разбудили во мне жажду рисования, и в школе оно стало самым большим моим увлечением. Душа открыла в себе возможность создавать собственный мир, населяя его дорогими людьми — родителями, деревьями, реками и лесами. Птицы, населявшие мои тетради для рисования, словно становились живыми, когда их касался цветной карандаш, и меня чрезвычайно удивляло, что взрослые не видели в них трепетания настоящей жизни. Простой лист бумаги превращался в безбрежную землю, которую я мог по собственному выбору заселять диковинными животными или заполнять камышовыми хатами, засыпанными снегом, с огоньками в окошках, с тропинками у калиток, с месяцем над крышами. Этот пейзаж отчего-то сильно трогал мое сердце и я мог надолго погружаться в созерцание сокровенной жизни, созданной мной на листе тетради.
Тогда душа моя еще настолько пребывала в себе самой, что никаких других впечатлений от дальних поездок не осталось, кроме ощущения тихой спокойной радости от живого и неуловимого бытия самой души. Но после окончания первого класса произошло событие, которое сильно изменило мое представление об окружающем мире. Душа нашла для себя то, что было ей в чем-то сродни своей необозримой протяженностью, непередаваемым оттенком искрящейся зеленой синевы с безчисленными солнечными бликами, ласковыми и нежными прикосновениями, таинственной пугающей глубиной и нескончаемым веянием безбрежного счастья: все то, что взрослые называли одним коротким словом — «море». Именно море подарило мне радость плавания, мои ноги наконец-то легко оторвались от дна и я — о чудо детства! — поплыл, сам не понимая как. Расстояние до самого моря, рядом с которым я жил тем летом в детском лагере, было не более нескольких сот метров. Во время шторма голос его долетал до моего слуха нескончаемым рокотом глубин, голосом несказанно обворожительного морского простора, в который я влюбился всем сердцем.
Еще мне понравился поход в невысокие прибрежные горы, поросшие густым лесом, с их таинственными тенистыми тропами, замшелыми валунами вдоль тихих ручьев, где маленькие крабики ловко прятались под камнями, рощами ореховых деревьев с листьями, источавшими терпкий запах йода, если растереть их пальцами, лугами с горным сладким ветром, наполнявшим легкие воздухом незабываемых кавказских гор…
Маме тяжело давалась станичная жизнь. На работах в поле она надорвалась и сильные боли мучили ее все дальнейшие годы. Она выросла в семье городского служащего и тяжелый сельский труд оказался ей не по плечу. Станичный говор был ей совершенно непонятен:
