— И все, — строго сказали ему. — Этих не замай. А вот если кто будет на них наезжать, с тем разрешено по обстоятельствам, и даже поощряется. Оплата по факту.
Саночкин слегка приободрился. Хоть что-то.
— Двух-с-половинный гонорар, — потребовал он.
— Двойной — это понятно, а почему еще половина? — без удивления спросили в трубке. — Обоснуй.
— Потому что осень, — честно сказал Саночкин. — Противно. Грязь под колесами. Насморк. Листья. Ненавижу.
В трубке послышалось пение: пока один голос советовался с другим, Саночкину поставили Земфиру. Дрянь певица — ни голоса, ни нормальной жопы. Но все лучше, чем педик Киркоров.
— Твое обоснование принято, — сказали, наконец, в трубке. — Клиент поднял тариф. Фото, резюме и аванс возьмешь где всегда. Пока, сынок.
— Счастливо, папа, — проговорил Саночкин. — Не болей.
А про себя добавил: «Старая сволочь». По голосу «папе» было лет от шестидесяти и выше. Саночкин работал с ним последние два сезона. Заказы у него были — грех жаловаться. Одни иностранцы. Приходилось, конечно, выбрасывать деньги на словари и разговорники, но все траты окупались. К тому же Саночкин выучил слова «Молчать!» и «Тихо!» на пяти или шести языках, включая румынский. С тем старикашкой румыном пришлось, правда, слегка повозиться. Живучим оказался, гад. Но не бессмертным.
На обратном пути Саночкин заглянул на почтамт, где взял из абонентского ящика толстый конверт с баксами и снимками своих новых подопечных. Честно говоря, ни тот, ни другая ничем не напоминали обычных гостей из Италии. Или, по крайней мере, тех двух других итальяшек, чернявого дылду-школьника и худую кудрявую пацанку, которых ему пришлось пасти три месяца назад. Тогда заказчику для чего-то понадобилось, чтобы эти сопляк с сопливкой расписались в загсе без проблем, — назло предкам. Так что покуда играли свадебный марш и пили шампанское, Саночкин отстреливал родственников жениха и невесты на дальних подступах к загсу. Пап-мам, конечно, не тронул, не было разрешения, но трех-четырех мелких и бесполезных дядей-кузенов обе семьи к концу свадебной церемонии не досчитались.
Нынешний мужик с фотки — крупный негр в мундире, увешанном золочеными побрякушками, — более всего смахивал на африканского царька. Его баба, блондинка с крупными титьками и тонкой талией, напоминала американскую кинозвезду, какие трясут ляжками в голливудских фильмах. На шее у нее был повязан яркий расшитый платок, который Саночкин принял сперва за пионерский галстук и слегка удивился. Дурацкая мода. Она бы еще комсомольский значок с бриллиантом привесила себе на грудь.
