Бандитская машина мчалась по петляющей дороге, словно на ралли. Водитель, бывший автогонщик, в отличие от прочих, дело свое, судя по всему, знал хорошо, поэтому бригадир все же надеялся не упустить шанс и достать девушку, которая явно больше пятидесяти километров ночью не даст — лететь со скалы в море — дело малоприятное. Однако надеждам Бориса не суждено было сбыться. Километра через четыре гонщик вдруг резко нажал тормоз. Борис, чуть не влетев головой в ветровое стекло, выругался: «Ты че, ох…ел?». Но водитель молча указал на отблески пламени, пробивающиеся из-под крутого берега.
С похолодевшим сердцем бригадир выскочил из машины и подбежал к краю обрыва. Внизу, у самой кромки моря ярко горело то, что еще минут десять назад было симпатичным «шевроле».
— П…ец, — констатировал появившийся за спиной Бориса водитель, — я всегда говорил, что баба за рулем…
Договорить он не успел, так как от мощного хука в челюсть, нанесенного бригадиром, бывший гонщик, словно мешок, грохнулся на землю.
* * *
Когда рассвело и чопорные туристы, млея под тентами многочисленных кафе, поглощали свой ланч, в бандитском убежище разворачивались события, напоминавшие суд особого совещания образца тридцать седьмого года. Только решение «судья» принимал единолично. Двое очухавшихся часовых понуро стояли перед развалившимся на стуле человеком, рядом с которым молча стоял Борис.
— Так, вы в состоянии объяснить, каким образом один чудак умудрился вырубить двух часовых и замочил еще пару? Вы же, твари, спали на своих постах… Не перебивать! — Голос говорившего сорвался на крик. — Вы, придурки, все прохлопали и кинули меня на несколько «арбузов». Впрочем, все равно, с вашими отмороженными мозгами этого не понять…
— Начальник, не гони волну, — выступил один из часовых, — я бабки получал за девчонку, а не за нидзя. Ты сам зажался, а теперь на братву наезжаешь. Это не по понятиям.
Мужчина, сидевший на стуле, лениво поднялся, задумчиво прошелся по комнате и, словно раскаиваясь в своей горячности, пробормотал: «Да, нехорошо получилось. И ребята погибли. Я виноват»…
Он склонился над лежащим у дверей трупом, у которого между глаз торчала рукоятка ножа, поднял с пола пистолет и, как бы рассуждая, спросил, обращаясь к оправдывающемуся часовому:
— А нож, случаем, не твой, братишка? Может, ты его и воткнул корешу в голову? За те же «зажатые» баксы?
— Это — перебор, начальник, — развернулся к нему часовой, — а за базар ответ держать придется.
