Марина в ужасе просыпалась, пытаясь стряхнуть наваждение, но сны приходили вновь и вновь. В конце концов она решилась написать Алексею и все объяснить, но тут почтальонша принесла послание из Питера, в котором тетушка Чеглокова, сетуя на одинокую старость, просила хоть ненадолго заехать погостить и заодно еще раз подумать о вступлении в права наследования.
— Ты же знаешь, Мариночка, — писала Наталья Сергеевна, — как бы мне хотелось видеть тебя рядом… Если ты откажешься приехать — все акции и деньги твоего отца отойдут государству. А он-то, сердешный, так хотел видеть тебя счастливой. Я уже договорилась с владельцами одной из фирм, компаньоном которых ты станешь, чтобы тебя встретил… Если не захочешь этим заниматься — просто навести меня перед смертью. А акции — Бог с ними — отдай в какой-нибудь детский дом, как совесть тебе подскажет…
Марине не хотелось обижать старушку, оставшуюся совершенно одну и так тепло отнесшуюся к внучатой племяннице. «Кроме того, — подумала девушка, — надо все-таки до конца объясниться с Алексеем, которому я доставила столько неприятностей». Поэтому она послала телеграмму в Петербург, что вылетает.
Марина не знала, что копия телеграммы легла на два чужих стола, находящихся в совершенно разных питерских кабинетах. Хозяин одного из них, ознакомившись с содержанием документа, удовлетворенно хмыкнул, подумав, что пока, тьфу-тьфу-тьфу, все идет по плану. Другой же столоначальник, нервно закурив, стал, судорожно соображать, что же следует предпринять, чтобы извлечь пользу из визита незваной гостьи.
Переговоры о новой службе, на удивление, прошли без «напрягов». Тепло принятый Даутовым, Алексей практически сразу же договорился с ним об основных принципах работы (главное, во всем слушаться и не мешать). Причем, Даутов сам проявил максимум заинтересованности в том, чтобы охрана работала в полную силу. Он категорически запретил оставлять падчерицу без присмотра.
— Я переживу, — говорил Анатолий Семенович, — если моя дочь даже будет целоваться с каким-нибудь бомжом. Но я должен об этом знать заблаговременно. Кроме того, я хочу быть уверен, что это действительно бомж но, при том, не заразный, без «хвоста» и не маньяк, по ошибке выпущенный из психушки. Поэтому договоримся сразу: ни на какие мольбы Нины не поддаваться, одну ее не оставлять ни на миг. У вас есть еще две недели до отъезда во Францию. Тренируйтесь, притирайтесь, объясняйтесь ей сами в любви, делайте что хотите, но не смейте оставлять девочку без присмотра! И не смотрите на меня, как на выжившего из ума старика. Я знаю, что говорю, хотя ничего более определенного вам сообщить не могу. Мне неизвестно, кто, когда, почему и будет ли вообще… Но без присмотра не оставлять. Считайте, что это первое условие вашей работы.
