— Иди ты на х… со своими дровами! — крикнул кто–то из мужиков. — С Гришко вместе лесхоз разворовал, а теперь дровами откупиться хотит!
Матерщина уже слышалась то тут, то там.
— Ты, Михайловна, всегда громче всех власть ругашь, чтобы тебе дрова раньше других давали! — крикнула какая–то баба.
— А ты все не можешь забыть, как твой поросенок издох, а мой — жирным
вырос! — моментально отозвалась та.
— Да подавись ты своим салом, корова старая!
И пошло–поехало.
Рядом с митингующей Михайловной Кузьминична, испуганно глазела по сторонам, ничего не понимая, втягивала голову в плечи. Цыган растерял свою благостность, его цепкие черные глаза бегали по сторонам:
— Комам порашен манушен, уважать людей надо! Друг друга уважать надо!
Глаза цыгана горели: казалось, в любой момент он может вскочить и выхватить из–за пояса кривой цыганский нож.
В дальнем углу зала мужики, допив бутыль, выясняли, кто кого уважает. Малютин со Штепт безуспешно пытались утихомирить людей:
— Товарищи! Депутат Законодательного собрания Вера Павловна Ширкина готова предоставить вам информацию об изменениях в законодательстве, которые напрямую касаются вас. Вы должны принять решение о…
— Знаем мы ваши законы!
— Закон — что дышло: куда повернул, так и вышло!
— Деньги верните!
— Модно у них ругать Сталина, а он один сколько для страны сделал! Закон
был! — Михайловна решила продолжить свою речь: — он…
— Сталын, да?! — взревел, не выдержав Лалашвили. — Ну–ка заткнулыс все! Быстро! Ты, старуха, — он сбежал со сцены и ткнул пальцем в Михайловну, — сэл на место. И ты. И ты. И ты. — Он, как дуло револьвера, наводил указательный палец по очереди на всех стоящих и орущих, и люди сникали, садились. — Стрелять вас всех без разбор нада, да? Анархыст херов, да? К стенке!
Лалашвили подскочил к первому попавшемуся мужику, схватил его за грудки и встряхнул:
— Ну! Вспомнил, где находишься? Не на базар — на сход пришел!
Первым попавшимся вышел Васька, во вздернутом состоянии он оказался чуть ли не в половину меньше замдиректора леспромхоза. Цыган сразу потерялся, глаза у него заслезились, и Лалашвили брезгливо шмякнул его на место.
Люди затихли.
— Это интеллигенты не знают, как с вами разговаривать, я — нэ интеллигент, панимаешь? Нэт леспромхоз. Нэт работа. Сам себя корми. Или — землю копай, картошка сажай, корова дои. Иди ягода–гриб собирай, деньги получай. Или в город едь, работа ищи. Панимаешь? — он воинственно оглядел зал: люди молчали. — Кто слэдущий говорить хотел? — Лалашвили влез на сцену и похлопал по спине Анну Ивановну: — гавари, дарагая, будут слушать.
