Только самые сильные, самые крепкие устоят в этой жестокой борьбе с подобными себе, с другими организмами, со стихией. Иногда борьба со стихией оказывается самой главной в жизни организма.
Дарвин вспомнил открытые площадки в горах Южной Америки, где росли только мелкие приземистые деревья и кустарники. Кажется, что судорога свела их ветви, до того они были искривлены, и не потому что их теснили другие растения. Климат, ветры — вот в чём причина.
Когда-то он взобрался на чёрные скалы острова св. Елены. На скале было спокойно и безветренно, он вытянул руку за край её и неожиданно ощутил буйный ветер. Понятно, что деревцо, растущее на такой скале, будет искривляться.
Вспомнилось и то, что на островах, открытых ветрам со всех сторон, встречались только низкорослые растения. Там было много стелющихся растений, образующих дерновые подушки… Всюду жизнь, и всюду борьба за жизнь!
…«Надо продолжать писать со всей возможной полнотой», — повторил Дарвин слова, сказанные им Лайелю в кабинете.
Когда он вошёл в гостиную, миссис Дарвин играла на фортепьяно.
— Продолжай, продолжай, мой друг! — С этими словами он сел в широкое удобное кресло у камина. И, как всегда под её игру, на него сошло спокойствие. Не то, чтобы он перестал размышлять. Нет, он продолжал думать, но мысли не беспокоили, не тревожили, а текли плавно и размеренно.
Потом сели играть в шашки, оба они любили вечером, отправив детей спать, заниматься этим.
— Твой ход, дорогой Чарлз!.. Ты прозевал опять. Я выиграла, — радостно вскричала Эмма.
— Ах, это ужасно! Я опять в проигрыше, пятую партию подряд проиграл. — Дарвин отодвинул шашечную доску и встал. — Нет, я не буду больше играть. Мне решительно не везёт.
— Это оттого, что ты сегодня несколько рассеянный, поэтому и проигрываешь. Иначе ты обязательно одержал бы победу! — Миссис Дарвин раскаивалась, что позволила себе выиграть несколько раз подряд.
— Ты в самом деле не считаешь, что я уж так плохо играю?
— Совсем не считаю. Я нахожу, что у тебя можно выиграть, только когда ты невнимателен.
Оба рассмеялись.
— Мне ещё надо взглянуть, как ведут себя мои моллюски, живы ли?
— Да-да, посмотрим вместе!
В кабинете на тарелке лежала лапка мёртвой утки. На ней ползало десятка два очень молодых пресноводных моллюсков. Дарвин внимательно осмотрел лапку, легко встряхнул её, потом посильнее, ещё сильнее: улитки не сваливались.
— Ты помнишь, Эмма, мой кошмар?
— Ещё бы! Как распространяются пресноводные улитки?
