Иногда мне кажется мы магнит для грязи. Все упреки и обвинения только и направлены на то, чтобы вытрясти из нас деньги. Люди думают, что мы ебнешься, какие богатые. Если бы они только представили, сколько мы тратили в туре, подобном этому(или в любом другом) им бы крышу снесло.
Из 100 % заработанных нами денег около 20–30 % после всех закупок.(это дерьмо не дешевое). Потом раздели это на четверых, потом поделись с гребаным Дядюшкой Сэмом. Так из 10 млн. мы доносили до дома 3 млн. Делим на 4‑х. Получается 750 000. И после уплаты налогов остается около 400 000.
Я не жалуюсь, но если поделить на 12 месяцев, получается по 30 000 в месяц. Потом посчитайте машину, дом, одежду и просто на жизнь и все поймете.
Мы совсем не ебнешься как богаты. Совсем не так, как это кажется маленьким, достающим нас лживым засранцам.
Почему я разглагольствую об этом? Потому что на нас подал в суд какой–то говнюк, который якобы на нашем концерте оглох. Я могу спорить, что он прекрасно услышит меня, если я спрошу не хочет ли он получить чек на 25 000 чтобы замять это дело.
Спокойной ночи. Или доброе утро…
P. S.Я оставил Ванити в Миннеаполисе. Может быть у нее что–нибудь получится с мальчиком из службы доставки букетов. Господи, ну и тварь же я.
16.30
Только проснулся. Еще один день. Еще одно шоу. Еще один отель…ничего интересного по ящику, ничего в голове, не о чем писать…
Иду на саундчек. Если бы не эти страницы, которые я считаю своим другом, мне бы ни за что не избавиться от демонов в моей голове.
17 июля 1987
Отель, Чикаго
05.55
Только что вернулся из трансвестит–бара, в который мы поехали после шоу. Пили там пили водку, закусывали икрой и ржали над всеми. кого видели. С нами были близняшки, которые устраивали нам спектакль, забавляясь друг с другом. На улице толпились фанаты, и в один прекрасный момент пришла полиция. Они конечно увидели серебряную тарелку, с насыпанными на ней дорожками кокаина. Я думал, что всё…но копы только сказали, что им нравится наша музыка, и если нас кто–нибудь попытается обидеть здесь, в Чикаго, пусть мы только скажем им, и дал нам свой телефон.
Я чуть не спросил, не хотят ли они дорожку–другую, но…к чему испытывать удачу?
Даже когда все так хорошо, мне все–равно скучно чем дальше, тем больше все это грозит превратиться в самую большую и худшую версию Мотли–гедонизма. Это подстерегает и шепчет мое имя. Сейчас я скажу нечто безумное-я горжусь тем. что жру колеса, нюхаю кокаин и бухаю-я обхожусь без героина. Спокойной ночи, меня зовут мои таблетки.
