Я двигалась вперед, но очень медленно, надеясь, что какое бы направление я не выбрала – оно было правильным. Худшей частью всего этого было то, что, чем больше вещей она ставила на свое место, тем сильнее краска заливала ее щеки. Ее дыхание пришло в норму, а слезы перестали литься.
Мои внутренности скрутило. Я поняла, с непреодолимым чувством страха, что это заставляет ее чувствовать себя лучше. Уничтожение доказательств помогало ей прийти в себя.
Она не прекращала двигаться, пока не расставила все по своим местам. Затем она вытерла руки и осмотрела сарай.
— Я устала, — сообщила она.
Я сейчас сплю? Должна бы. То, что я испытываю, не могло происходить на самом деле. Я моргнула, но Лана все еще стояла прямо передо мной. Все тот же отсутствующий взгляд был на ее лице.
— Не ходи туда, — прошептала я.
Она выдержала мой пристальный взгляд и произнесла:
— Ты все еще собираешься остаться здесь, не так ли?
Я наклонила голову в сторону.
— У меня есть иной вариант?
— У тебя много вариантов.
— И не один из них не включает твой отъезд отсюда, — ответила я. — Я не могу отрицать то, что видела.
Она вышла из сарая, но не раньше, чем я услышала, как она сказала:
— Ради твоего же блага, я бы хотела, чтобы ты смогла.
Я была слишком потрясена, чтобы двигаться. Чтобы дышать. Чтобы говорить.
Технически, я должна была оставаться здесь до конца лета. Но, как я могла ступить на порог этого дома, зная, что произошло? И как я могла не уехать, зная, что моя подруга нуждается во мне? На секунду я закрыла глаза и поплелась позади Ланы. Наконец-то, мне удалось догнать ее, и мы вместе пошли к черному ходу. Она открыла дверь, и петли заскрипели. Клянусь, это было предупреждением остановиться прямо там.
Я колебалась. В течение многих лет этот дом был словно моим собственным. Я могла свободно приходить и уходить. Но сейчас это ощущалось неправильным.
Я вошла внутрь, приготовившись к тому, что отец Ланы выпрыгнет и нападет, но как и в большинстве домов в это время суток, здесь было абсолютно тихо. Единственным отличием было то, что эта тишина была жуткой. Холодильник гудел, и кондиционер раздувал холодный воздух через вытяжку. Я была близка к тому, что моя душа уйдет в пятки.
Никто из нас не сказал ни слова, пока мы спускались по лестнице в коридор. Рядом с лестницей находилась гостиная. Единственная лампа была включена. Комната была одним сплошным цветом: цветом слоновой кости. На каминной полке стояли семейные фотографии. На одной была изображена Лана, где ей было одиннадцать. Она смотрела прямо в камеру с легкой ухмылкой на лице. Это была ухмылка, которую я видела снова и снова. Я приписывала ее стеснительной личности Ланы. Но, сейчас я видела, что за этой маленькой ухмылкой скрывалась не ее застенчивость, а ее предусмотрительность. Страх.
