Слишком веселая она или нет, но есть в этой женщине что-то успокаивающее. Что-то привлекательное. Словно я могу поведать ей свой самый ужасный и темный секрет, а она выслушает его, даже не моргнув глазом.
Открывая рот, я понимаю, что доверяю ей. Верю, что она услышит каждое сказанное мною слово и поверит в то, что все, что я расскажу - и есть моя жизнь. Она действует так, словно её просьба - самая простая вещь в мире. Для меня же сделать то, о чем она просит, значит перерезать для неё свои вены и позволить им кровоточить.
«Наоми, которую я знаю, никогда бы не сдалась так быстро. Она боролась бы изо всех сил, чтобы остаться в настоящем».
Черт бы тебя побрал, Лаклан Холстед.
Я просто вижу, как он сидит рядом со мной и смотрит на меня своими честными глазами. Я всегда могла видеть все в его глазах: его разочарование, смех, радость, гнев... Он никогда ничего не скрывал. Это было единственное, что всегда привлекало меня в нем. Хотя, прямо сейчас меня это убивает. Я вижу его лицо, слышу его слова, в то время как я просто хочу их проигнорировать.
Она смотрит вниз на свои бумаги. — Расскажи мне о Максе и Лане.
Я хочу, чтобы их имена не оказывали никакого влияния на меня. В идеальном мире, их имена просто бы скатились с моих плеч, и я бы сказала доктору Ратледж, что никогда не слышала их. Она взглянула бы на меня с сомнением, и я сказала бы ей, что понятия не имею, кто эти люди. У неё, должно быть, просто не та информация.
Но мир слишком далек от идеала.
Реальность же такова, что, когда я слышу их имена, воздух медленно покидает мои легкие. Мое сердце тяжелеет, и я чувствую, что оно хочет вырваться из груди.
— Нет, — говорю я жестко. — Нет, я не могу.
Доктор Ратледж приподнимает брови. — Почему нет?
— Потому что не могу. — Я смотрю вниз на свою испарину на груди и стираю невидимую линию.
Все это время, что я провела в её кабинете, было очень тихо. Но сейчас статический шум достигает моих ушей. Он настолько громкий, что заставляет меня кричать. Напоминает радио, отказывающееся ловить волны. И затем я слышу голос позади меня.
— Наоми. — Волосы на моих руках встают дыбом. — Никто не поверит тебе. — Голос становится громче, сильнее, мрачнее.
Паранойя заставляет меня обернуться, сидя в кресле. Никого нет, по крайней мере, никакой физической оболочки. Но я чувствую чье-то присутствие. Присутствие настолько зловещее, что, кажется, потребуются считанные секунды, чтобы ад разверзся и поглотил меня полностью.
