– В счет. – Он достал шар из лузы и аккуратно положил его на край стола. – В любви и бильярде все средства хороши.
– В любви и на войне, вообще-то, – поправила его я.
– Это одно и то же. – Он отвел кий, нацелился по прямой и ударил. И через каких-то полсекунды восьмой шар упал в лузу. Победный удар.
– Засранец, – прошипела я.
– Проигрывать нужно уметь, – проговорил он и поставил кий к стене. – Да и собственно, чего ты ожидала? Нет такого дела, в котором я не был бы первым, – улыбнулся он. – Но разве можно на меня обижаться? Ведь бог сделал нас такими, какие мы есть.
– Ты высокомерен и играешь не по правилам. – Я отшвырнула свой кий, и тот стукнулся об пол в паре метров. – Некоторые выигравшие хуже тех, кто не умеет проигрывать, знаешь ли. А ты выиграл лишь потому, что отвлекал меня! Распускал руки и не давал мне нормально прицелиться! Это просто… низко. А еще…
Тут без предупреждения Уэсли поднял меня и посадил на бильярдный стол. Потом схватил меня за плечи, и уже через секунду я лежала на спине, а на меня смотрела его довольно ухмыляющаяся физиономия. Он наклонился над столом и надо мной, и его лицо оказалось всего в паре сантиметров от моего.
– На бильярдном столе? – прищурилась я. – Ты серьезно?
– Ничего не могу с собой поделать, – ответил он. – Ты такая сексуальная, когда сердишься, жупа.
Во-первых, меня поразила несообразность этой фразы. То, что он использовал слова «сексуальная» и «жупа» – то есть гадкий и некрасивый – в одном предложении. Я чуть не рассмеялась над этим оксюмороном. Чуть.
Но еще больше меня смутило то, что никто – даже Джейк Гейтер – никогда не называл меня сексуальной. Уэсли был первым. И по правде говоря, находясь с ним рядом, я действительно чувствовала себя привлекательной. То, как он касался меня. Как целовал меня. Я чувствовала, что он хочет меня. Так, ну ладно. Допустим, это был Уэсли, известный бабник. Он всех хотел, но все же. Это чувство я не испытывала… честно говоря, никогда. Оно радовало и окрыляло.
Однако я все же ощутила болезненный укол, услышав последнее слово. Пусть Уэсли был первым парнем, который назвал меня сексуальной, но он также первым придумал это прозвище – «жупа». Оно приклеилось ко мне и не давало покоя уже несколько недель. И всему виной Уэсли.
Так как это возможно – одновременно считать меня сексуальной и жупой?
А главное, почему мне есть дело до этого?
Но не успела я найти подходящий ответ на этот вопрос, как он начал целовать меня, а его пальцы отыскали пуговицы и молнии на моей одежде. Наши губы соединились, руки и ноги сплелись, и я забыла обо всем.
