Повар наливал себе кружку вина, выпивал залпом и наливал новую. Серый латук печально томился на медленном огне. «Он слишком много пьет, — подумала Амелия. — Если он будет продолжать в том же духе, то скоро опьянеет так, что начнет говорить грубости. Прошлогодний был все-таки более обходительный и умелый».
Воспользовавшись затишьем в обслуживании, она посмотрела в зал через окошечко. Был какой-то странный контраст между лихорадкой, царившей на кухне, и безмятежностью жующих клиентов.
— Можно идти к столу? — спросил Жак Греви.
— Да, пожалуйста, — ответила Амелия.
Несколько клиентов небрежно встали. Студенты совещались между собой:
— Может, подождем Максима?
— Господин Максим Пуату ушел, взяв сухой паек, — сказала Амелия.
— Он должен был предупредить нас, вот скотина!
Амелия вздрогнула, услышав такое грубое слово, но продолжала улыбаться. А когда все семейство Греви скрылось за стеклянной дверью, она отправилась в буфетную и заняла свое место между окошечком на кухне, через которое передавали блюда, и окошечком в ресторан.
Пьер еще не поднялся из подвала: его беспокоила котельная, вытяжка в которой работала плохо. Зал медленно заполнялся, Эмильена и Леонтина ходили между столиками, принимали заказы и объявляли их через окошечко:
— Первый, семь… Первый, три…
Амелия повторяла эти цифры шеф-повару. Одетый в белоснежную куртку с двумя рядами пуговиц, с полотенцем вокруг шеи, побагровевшим лицом и высоким белым колпаком на голове, тот отвечал, словно лаял:
— Понял!
После этих слов слышалось сердитое шипенье: мерланы падали в кипящее масло.
— Жаркое, два!
— Сколько?
— Два, повторяю: два!
— Понял!
Свет, отражаемый снегом, попадал в ресторан через большие окна и создавал в нем атмосферу необычайной свежести и сердечности. Люди, объединившиеся за столиками, склонялись над тарелками и ели с аппетитом. Позвякивание вилок и ножей, звон бокалов, разговоры вполголоса звучали в душе Амелии как музыка. Она в который раз с удовольствием отмечала для себя, что все эти люди, — а среди них некоторые занимали очень высокое положение в обществе, — ценили комфорт ее дома настолько, что выбрали именно его для проведения своих отпусков. За столом Греви царило оживление. Эмильена предлагала им на выбор два вида савойского сыра. Мадам Вуазен читала газету, грызя сухарь. Господин Лопик требовал горчицы. Но Леонтина не слышала его. К счастью, Элизабет, которая обедала одна в уголке, остановила экономку и что-то сказала ей на ухо. Через две секунды господину Лопику принесли баночку горчицы.
