А вот зоопарк, круг, где детей катают на пони. На переднем плане — обращенный к объективу дощатый задок повозки, расписанный облупившимися псевдорусскими цветами. Мама подсаживает нашего героя на заднее сиденье возка, где уже виден мальчик в очках — видна бельевая резиночка на затылке, заменяющая ненадежные дужки, — и девочка, повязанная, как портупеей, пуховым бабушкиным платком. Возница в момент щелчка случайно обернулся к ездокам и под гипнотизирующим выпуклым глазом объектива на его лице появилось фальшивое выражение.
Я отлично помню этот асфальтовый круг, взявший в кольцо цветочную клумбу. В выходные дни лошадок на круге было две, они бежали друг напротив друга, будто прикрепленные к концам невидимого диаметра, как игрушечные повозки на детской карусели. Смешно, но как–то раз, когда возчики на потеху ребятни устроили гонку друг за другом, одна лошадка нагнала другую, побежала вплотную к задку ее повозки, и вдруг, подавшись вперед и вытянув шею, укусила за меховую шапку одного из сидящих сзади детей. Этим ребенком оказался я. Катания сразу прекратили, чужие руки сняли меня с сиденья, принялись вертеть и ощупывать, проверяя все ли цело, а провинившуюся лошадку тут же показательно отхлестали вожжами. Мне, помню, совсем не было больно, но развернувшаяся вокруг суета понравилась, и, чтобы не обмануть ожидания окружающих, я немного поревел басом.
Мы жили на Петроградской стороне, зоопарк был совсем рядом с нашим домом. И Петропавловка была рядом. А с набережной, по которой мама возила меня в колясочке, была видна Стрелка Васильевского острова, Биржа, Ростральные колонны. А на другой стороне Невы — торжественные бело–голубые вертикально–горизонтальные линии Дворцовой набережной. В погожие дни сразу после завтрака мама выводила меня на улицу и мы начинали обход по одному и тому же привычному маршруту: проспект Добролюбова, больше похожий на бульвар, однобокий проспект Максима Горького (теперь вновь Кронверкский) — его только с одной стороны ограничивала вертикальная плоскость домов, а с другой, прозрачно протекая сквозь низенькую решеточку, отделяющую трамвай от беспечных пешеходов, он выливавшийся в стриженный парк, затем Зверинская улица или, в соответствии с магазинными планами мамы, улица Олега Кошевого (Введенская, по названию собора) и всегда замыкавший прямоугольник Большой проспект Петроградской стороны с мороженщиком на углу — мама была неравнодушна к мороженому.
